Пьянящий запах адреналина и страха заполнил фургон. Пот бисером выступил на лбу Элроя, его лицо оставалось пустым. Спокойным.
С схватил очки Извращенца и бросил их через весь фургон. Карие глаза встретились с его. Нечто как-на-дне-темной-пещеры светилось в этих глазах.
— Я тебе чертовски нужен, — повторил он.
Ты знаешь все мои тайны? — шептал голос Данте из динамиков.
С склонился над Извращенцем, губы прошептали в заросшее щетиной лицо Элроя:
— Нет, не нужен.
— Я знаю, черт подери, что не нужен, — произнес Элрой пустым голосом, таким же, как его лицо. — Я знаю дерьмо, которого нет в тех файлах. Плохое Семя сделало нас братьями. Ты не одинок. Я хочу свой фунт или два плоти — как и ты.
С засмеялся.
Элрой судорожно сглотнул. Отвернулся.
С наклонил голову Элроя набок скованными наручниками руками и снова вонзил клыки в горло раненого смертного. Втянул пряную от адреналина кровь. Слушая неистовый стук сердца Извращенца.
Замки меня не удержат / слова не смогут отговорить / я долго ждал этого момента.
— Меня не было, когда Ронин заморозил твоего друга, — сказал Элрой, его голос вибрировал на губах Данте. Сердечный ритм замедлился. Стабилизировался. — Но я был с Джиной. Я знаю, что случилось, что Ронин сделал с ней. Я знаю ее последние слова.
С замер. Вспомнил черный чулок без единого следа Джины. Вспомнил другой чулок, завязанный вокруг ее горла. Вспомнил, как тихо она уходила, словно прощалась.
С отодвинулся от горла Э. Сел и всмотрелся в затуманенный взгляд Извращенца. Ее последние слова. Шанс для Джины прожить еще один момент. Боль пронзила виски.
— Я также знаю, что случилось с Ронином.
— Что мешает мне вырвать все это из твоего сознания?
— Я уверен, что умру, прежде чем ты узнаешь, — взгляд Элроя стал твердым.
— Это мой брат Плохого Семени.
Выражение лица Элроя снова опустело.
— Большой парень забрал Ронина.
С отвел взгляд, мышцы напряглись. Ублюдок был моим.
— Мужик забрал и Хэзер.
Хэзер. С снова посмотрел на Элроя.
— Она…
— В порядке, — продолжил Извращенец, — она даже послала мне воздушный поцелуй, когда мы удирали с улицы. Ладно, хорошо, выстрелила в меня, но правда, разве это не одно и то же?
Он ухмыльнулся.
Облегчение скользнуло сквозь С, мышцы расслабились. Он слез с Элроя и сполз на надувной матрац. Почувствовал головокружение. Пятна мелькали перед глазами. Он оперся на матрац.
— Выглядишь так, словно тебе нужен один из пластырей с Бэтменом, — сказал С, кивнув на измазанный кровью порез на шее Элроя. Слюна С могла исцелить рану, пару раз лизнуть, и она закрылась бы. Но... Черта с два.
Элрой сел и прижал руку к ране.
— Сними их, — произнес С.
Он поднял скованные запястья. Крюк все еще свисал с цепи как в городской легенде — и они нашли крюк в крыше машины![70]
Извращенец вытер нос тыльной стороной ладони.
— Мы успокоились? — спросил он, подняв взгляд к С. — Все еще хочешь убить меня?
С улыбнулся. Элрой уставился на него, ошеломленный, открыв рот. Через мгновение он опустил взгляд. Посмотрел в переднюю часть фургона. С слышал, как его маленький хитрый ум планировал удрать, задаваясь вопросом, сможет ли сбежать от слабой игрушки.
— Попробуй.
Элрой посмотрел на него, наклонив голову в сторону, облизал губы.
— Кто ты?
— Ты должен знать. Ты разбудил меня.
Извращенец кивнул, снова вытерев нос.
— Тогда ты знаешь, что мы должны разобраться с Сукой Мамочкой, верно? Мы оба.
— Фунт, два или три от плоти, верно? — С посмотрел на свои закованные запястья. — Сними их.
— Ты убьешь меня?
— Да. Но после того как сведем счеты.
Элрой Извращенец сел на пятки и задумался. Он провел рукой по волосам. Спустя мгновение он встал на колени и запустил руку в передний карман джинсов. Вытащил ключ.
Пододвинувшись к С, Элрой вставил ключ в наручники. Затем посмотрел на него.
— Но не до этого, правда?
— Oüi.
Элрой кивнул и расстегнул наручники. С стряхнул их с ободранных и окровавленных запястий. Наручники упали на ковер. Он потянул за край футболки и вытер кровь с лица.
— Мы можем еще поиграть? — спросил Извращенец. Голод слышался в его голосе. Он скользнул рукой вверх по бедру С.
Отбросив руку Элроя, С посмотрел на него, огонь бушевал в глазах. Он провел дрожащей рукой по изрезанной и окровавленной футболке, по ранам, саднящим под ней. Образ подвала появился в его сознании, затем исчез. Боль свернулась, ожидая.
Я то, что ты сделалаиз меня / не важно, куда ты спрячешься / куда убежишь / я найду тебя...
Рука С спустилась к ширинке джинсов. Он застегнул молнию. Ремень.
— Дотронешься до меня снова, и ничто, к черту, тебя не спасет.
Элрой отвел взгляд, челюсть напряглась, рука сжалась. С наклонился, поднял наручники, звякнув ими. Извращенец посмотрел на него. Без слов, С схватил его сжатую в кулак руку и надел наручник на нее.
— Эй, я думал, мы договорились, — запротестовал Элрой, когда С пристегнул второй наручник к металлической трубе.
— Сон приближается, — сказал С. — И я тебе не доверяю.
Элрой сполз по стене.
— Да, хорошо. Я тоже. — Приподняв бровь, он указал на подушку.
— Тебе нужен комфорт? — С взял окровавленный нож и, подняв взгляд на Элроя, погрузил его в бедро Извращенца. — Пошел ты.
Элрой резко втянул в себя воздух сквозь зубы, боль отразилась на его лице. Вена пульсировала на виске.
— Ты — мой, — пробормотал он.
— Да? — спросил С, перебравшись в переднюю часть фургона. — Я так не думаю.
Раздвинув занавеску, он оглянулся на Элроя. Легкая добыча. Голод усилился. Он испытывал боль. Но мысль о том, что каждая горькая капля крови Извращенца наполнит его вены, будет качать сердце и прояснит разум, оставила его равнодушной. Что если он действительно хранит последние слова Джины?
С прошел сквозь приоткрытые занавески, опустился на переднее сидение и открыл дверь. Он соскочил на асфальт, ночной воздух коснулся его лица. Закрыв дверь, он вдохнул запахи ночи: влажная трава, дизельное топливо, горячая резина и дикие розы. Междуштатная зона отдыха.
Он шел, пошатываясь, к грузовой фуре, ботинки бесшумно ступали по тротуару. Голод истощал те немногие силы, что еще оставались; наркотик отравил организм и затуманил мысли. Рассвет задел серый горизонт, и сонливость проникала в С, словно грязная кровь. Он покормится, затем вернется в фургон.
С встал на подножку грузовой фуры и проверил дверь. Заперто. Он разбил кулаком окно; стекло осколками посыпалось на тротуар и в кабину водителя. Затем, ухватившись за оконную раму, он проник внутрь. Его движения были так быстры, что пораженный водитель только моргнул сонными глазами, когда С уже набросился на него сверху.
Придавил его. Погрузился в теплое горло. И начал кормиться.
31. Слова, льющиеся как огонь
Джоанна шагала по пустому коридору, возбужденная и в состоянии эйфории от таблеток для бодрости. Каблуки цокали по блестящей плитке. Что произошло на рассвете? Эта мысль закружилась в голове, она остановилась с бешено бьющимся сердцем.
Снег падает, заглушая пробуждающийся мир за ее окном. Небо бледнеет, освещая снежинки на фоне серого рассвета, затем...
Джоанна снова начала ходить.
Затем свет мерцает, словно огонь свечи на внезапном ветру, мерцает и гаснет. Тьма стелется над горизонтом. В противоположность дню. Сила плавится в воздухе. Сила такая интенсивная, такая мощная, что даже в городском доме она проходит сквозь Джоанну, ошеломленно стоящую у окна на кухне, оставляя ее безвольной и обнуляя все счетчики. Слова появляются в ее уме, прокрадываются в сознание. Слова, которые она не узнает — похожие на руны, на древние глифы — и они словно огонь выливаются из ее рта. С внезапным порывом воздуха изнутри сила пропадает, очищая ум и опрокидывая ее на линолеум. Рассвет возвращается. Небо озаряется светом снова.