Она уже забыла, каково это, когда мужчина так смотрит на нее. Она не была уверена, что Мелизард вообще так смотрел, хотя он должен был. Каждый нерв в ее теле оказался в центре внимания. У нее перехватило дыхание. Все, что она хотела сделать, все, о чем она могла думать в этот момент — это сократить расстояние, протянуть руку и поцеловать его. Она хотела попробовать его на вкус. Она хотела сбросить свои доспехи, увидеть, как он сбрасывает свои, и прикоснуться к нему, телом к телу, кожей к коже. Даже сейчас, когда она вспоминала об этом, ее сердцебиение ускорилось.
Хелен уже спала. Апартаменты Арланда находились всего в нескольких шагах.
Один шаг. Одно слово. Вот и все, что для этого потребовалось бы. Малюсенький, еле заметный знак, самое слабое выражение желания.
Она сама этого хотела. О, как же ей этого хотелось! Вместо этого она стояла неподвижно, как статуя, словно ее заморозили. Он пожелал ей спокойной ночи, и она просто кивнула.
Он ушел.
Дверь закрылась.
Она отпустила его. Она позволила ему ускользнуть, а потом сняла свою броню, разозлилась и забралась в постель. Стимулятор не давал ей уснуть еще полчаса, и она лежала на одеяле, злясь на себя, пытаясь понять, что же произошло, и почему она потерпела неудачу.
У нее никогда не было проблем с близостью. Мелизард не был у нее первым, и какие бы проблемы ни возникали у них в браке, секс не был одной из них. Тела говорили на своем собственном языке, и в любви, и на войне, на языке, который Мод понимала от природы. Только слепая женщина не смогла бы прочитать Арланда прошлой ночью, и если бы Мод сказала себе, что не знает, чего хочет, она бы солгала.
Что со мной не так?
— Я дворняжка?
Вопрос Хелен застал ее врасплох. Мод заморгала, пытаясь собраться с мыслями.
— Если да, то все в порядке, — продолжила Хелен. — Я просто хочу знать.
— Кто-то тебя так назвал?
Хелен не ответила. Ей и не нужно было.
— Они использовали это слово?
— Они называли меня эрисса.
Руки Мод вцепились в каменную стену. Хелен, должно быть, вставила это слово в свой вестник, и программа перевода выплюнула ближайший синоним: дворняжка. Так ее обзывали эти придурки. В этот момент она могла бы причинить боль тому, кто это сказал, и ей было все равно, взрослый это человек или ребенок.
Мод усилием воли подавила гнев и сдерживала его до тех пор, пока не убедилась, что ее голос звучит спокойно и размеренно. Она должна была все объяснить. Сокрытие правды никому из них не пойдет на пользу.
— Коснись. — Она протянула рукав своего халата, и Хелен провела пальчиками по гладкому материалу.
— Вампиры разводят особое создание, своеобразного рода змею. Эти змеи производят длинные нити шелка и вьют из них свои гнезда. Вампиры собирают эти гнезда, а затем делают из них ткань. Змеи бывают двух видов — кахисса, дающая очень тонкую и легкую ткань вроде этой, и охисса, которая делает более крепкую и теплую материю. Обе очень полезны. Иногда они скрещиваются между собой, и тогда появляется змея третьего вида, эрисса. Эриссы не вьют гнезд. Они ядовитые и кусачие.
Хелен поежилась.
— Для вампиров эрисса бесполезна, — продолжила Мод. — Но эрисса знает, что мир не вертится вокруг вампиров и не важно, что они там себе думают. Она просто продолжает заниматься своими делами.
— Значит, я дворняжка.
— На Земле люди используют это слово, когда они не знают какой породы собака. Ты же знаешь кто ты. Ты Хелен.
Хелен посмотрела вниз и, стиснув зубы, провела палкой по камню.
— Каждый из нас больше, чем просто человек или просто вампир. Ты такая только одна. Некоторые люди это понимают, а другие отказываются это видеть.
— Почему?
Мод вздохнула.
— Потому что некоторые люди плохо соображают. Они любят, чтобы все было четко обозначено. У них есть названия для всех, кого они встречают. Название для вампиров, название для лис, название для людей. Когда кто-то не вписывается под их определения, они паникуют.
— Но почему?
— Я точно не знаю, цветочек. Я думаю, это потому, что им не хватает уверенности. Им кажется, что они поняли правила их мира, и когда что-то выходит за рамки этих правил, это пугает их.
— Выходит, я страшная?
— Для этих людей? Да. Если правила, которые они придумали, больше не действуют, они не знают, как действовать, и это заставляет их чувствовать, что их выживание находится под сомнением. Вместо того чтобы приспособиться к новой ситуации и придумать новый набор правил, некоторые из них будут сражаться до смерти, пытаясь сохранить мир таким, каким он был. Помнишь, когда мы жили в Форт-Куре? Что было написано над дверью?
— Приспособься или умри, — ответила Хелен
— Невозможно остановить перемены, — сказала Мод. — Такова природа жизни. Те, кто отказываются приспосабливаться, рано или поздно вымрут. Но прежде, чем они это сделают, они будут злобными. Они могут даже возненавидеть тебя.
Хелен подняла голову. Ее глаза вспыхнули.
— Я буду ненавидеть их в ответ!
— Ненависть — это очень мощный инструмент. Не трать его впустую. Люди, которые не любят тебя из-за того, кто ты есть, могут изменить свое мнение, когда узнают тебя получше. Но некоторые люди будут ненавидеть тебя только из-за того, кто ты есть. Если бы они были честны сами с собой, они бы признали, что ты им не нравишься, потому что что-то в тебе заставляет их чувствовать себя неполноценными. Они могут решить, что ты лучший боец, или что ты умнее, или красивее, или что ты забираешь внимание, которое, по их мнению, должно принадлежать им. Эти люди действительно опасны. Если у них будет шанс, они причинят боль тебе и тем, кого ты любишь. Прибереги свою ненависть для этих людей. Никогда не причиняй вреда первой, но, если они причинят боль тебе или твоим друзьям, ты должна сделать им еще больнее. Ты меня поняла?
Хелен кивнула.
— Тебе хочется вернуться в гостиницу к тете Дине?
Плечики Хелен поникли.
— Иногда.
Мод подошла к дочери и обняла ее.
— Мы можем отправиться туда в любое время. Нам не нужно оставаться здесь.
— Но иногда мне здесь нравится, — прошептала Хелен, уткнувшись ей в плечо. — Мне нравится Имани. В гостинице тети Дины Имани нет.
— Да, это так.
Если они вернутся в гостиницу Дины, Хелен придется учиться на дому. Даже если бы Мод могла изменить взгляд дочери на жизнь, она не смогла бы скрыть ни клыков, ни ее силы, ни того, как ее глаза ловят свет по ночам. Расти в гостинице было интересно и весело, но в ней были и свои моменты одиночества. Троица — Клаус, Мод и Дина — справлялись с этим по-своему. Клаус покидал гостиницу при каждом удобном случае. Они с Майклом, его лучшим другом и сыном другого хранителя, ездили на экскурсии в Баха-Чар, в Кио-Кио и во все места, куда только можно было добраться из любой гостиницы. Мод зарывалась в книги и проводила слишком много времени, занимаясь боевыми искусствами с их отцом, а затем с различными наставниками. А Дина прошла через период, когда попыталась притвориться обыкновенным человеком, поучиться в государственной школе, чтобы найти друзей. Дружба, построенная на лжи, никогда не длилась долго.
Мод еще крепче обняла Хелен. Идеальных вариантов не было.
Она хотела все исправить. Если бы она могла взмахнуть волшебной палочкой и упорядочить галактику ради своей дочери, то сделала бы это в мгновение ока.
— Это не обязательно должно быть здесь или в гостинице, — сказала она. — Мы можем попробовать жить где-нибудь в другом месте. Мы можем открыть магазин в Баха-Чар. Мы можем достать корабль и путешествовать по галактике.