Израильтяне и американцы могли предоставить Абу Фархаду убежище и новые документы — теперь он был Мухаммед Массахан, — но никто не мог изменить его представлений о женщинах как существах неполноценных. По приезде в Америку первое, чем он занялся — а с финансами у него проблем не было, — это поиски жены. Сам он был выше того, чтобы заниматься уборкой и стиркой, и вскоре нашел эмигрантку из Панамы, с разрешением на работу и без надежды на получение гражданства. Эстелла Руис работала с охотой — все делала по дому и еще служила кассиром в банке. Мухаммед не возражал против ее детей. Он привык к большой семье и переполненной людьми квартире. Но чего он никак не мог принять и с чем ничего не могла поделать сама Эстелла, так это его врожденная тяга к женщинам. Когда Мухаммед отправлялся в поход по борделям, а это было его законное право, с его-то понятиями о семейной жизни, — она приходила в ярость, и, чтобы усмирить ее, иногда приходилось применять силу. В общем-то, считал Мухаммед, Эстелла отделывалась легким испугом — у себя дома он бы давно уже взял себе другую жену.
На этот раз он покинул дом, оставив жену в размышлениях о том, сколько может быть преимуществ у одинокой тридцатипятилетней женщины с двумя детьми. Абу Фархад отправился в бар «Три короля». На первый взгляд могло показаться, что поиски женщины в два часа ночи обречены на провал, но ветераны одиночного плавания в барах знают, что это, конечно, не так. Обе стороны — и мужчины, и женщины — ищут связи, не более близкой, чем две собаки, обнюхивающие друг друга на улице. Ночью, когда бары переполнены, Мухаммеду не приходилось встречать женщин, которые больше всего на свете боялись, что кто-то нарушит их уединение (днем, однако, все посетители выглядели иначе, серьезно).
Конечно, это было известно не одному Мухаммеду, но он не сомневался в дополнительном эффекте, который заключен в его экзотической, в глазах искушенных нью-йоркских женщин, внешности. Для араба он был высок и строен, нос крупный, глаза черные. Кожа, скорее, желтая, чем темная, но не бледно-желтая, как у китайцев, золотистого цвета. Обычно он стоял в одиночестве там, где начиналась стойка бара, в шелковой рубашке и итальянских фланелевых брюках, до тех пор пока не чувствовал знаков внимания от предмета своего вожделения. Он играл роль сирийского бизнесмена, банкира, готового вложить большую сумму в престижный проект. Ему верили — скорее всего, потому, что ни на что другое, кроме кратковременных отношений, не рассчитывали. Но если бы кому-то вздумалось претендовать на более прочную связь, он сказал бы, что здесь ненадолго, и простите, но через два дня вынужден покинуть Штаты.
Правда, в «Трех королях» он не собирался охотиться. Поболтав около часа с барменом, Абу Фархад вышел на улицу, поймал такси и поехал в музей искусств «Метрополитен». Он появился там за полтора часа до закрытия. Больше всего ему нравилось бродить по египетской экспозиции, объясняя какой-нибудь молоденькой девушке, как отвратительно вели себя британские колониалисты, похитившие предметы высокого искусства у самой древней цивилизации в мире. С женщинами легко знакомиться в музее, словно простор залов укрепляет их в чувстве безопасности. Мухаммед потерял час, охмуряя Миллисент Перкинс, которая вдруг вспомнила, что ей надо увидеться с родственниками, чтобы в последний раз пройтись по магазинам перед возвращением в Айову.
В пять часов, отнюдь не исчерпав набор своих уловок, Мухаммед отправился в бар «Скверные мальчики» на Лексингтон-авеню. Для женщин-служащих время еще раннее, но кое-какой народ уже терся. Сексуальное нетерпение возбуждало Мухаммеда. Ему повезло: получив свой заказ — порцию водки — он заметил Сару Маркович, невысокого роста загорелую женщину. Ее спортивную фигуру обтягивали узкие шорты и серого цвета майка. Она села недалеко от него, улыбнулась короткой недружелюбной нью-йоркской улыбкой и бросила взгляд на его пальцы в поисках обручального кольца, которое служило гарантом, что утром он уйдет. Несмотря на разочарование, она, как он и ожидал, сочла его достаточно экзотичным, чтобы быть физически привлекательным.
— Я из Сирии, — начал он, — Мухаммед Массахан.
— Ну и что? — Сара поднесла к губам свой бокал с красным вином. Она по опыту знала, что слишком активные мужчины быстрее переходят к атаке, если держаться с ними холодно.
— Вы еврейка? — Мухаммед в свою очередь улыбнулся жесткой нью-йоркской улыбкой.