Ее развязный тон не оставлял сомнений в том, что она лжет, но ей было все равно, видно это или нет. Возможно, если бы она потрудилась поднять глаза, она бы поняла, что верзила полицейский не очень расположен изучать причуды греческой принцессы (перед которой еврейская принцесса просто Золушка), но она так на него и не взглянула.
— Как ваше имя, мисс? — вежливо поинтересовался Мудроу.
— Хемаполис, — вздохнула она.
— Видите ли, мисс Хемаполис, мне нужно видеть вашего босса. Пожалуйста, позовите его.
Медленно, словно сидя у себя на кухне, мисс Хемаполис перевернула газетную страницу.
— Я же сказала, что его нет.
Мудроу помолчал с минуту, осматривая зал, будто для него в жизни не было ничего интереснее этого каменного пола и кожаной обшивки стен. В ресторане не было никого, кроме небольшой группы посетителей в конце зала.
— Скажите, — сказал он, поворачиваясь к девушке, — вы часом не лесбиянка?
— Что? — Мисс Хемаполис не поверила своим ушам.
— Дело в том, что, если ты сейчас не оторвешь свою задницу и не приведешь мне Халукакиса, я тебя арестую за отказ от содействия офицеру полиции при исполнении служебных обязанностей. Я упеку тебя в одну камеру с самыми черными, жирными, злыми лесбиянками, которых только сумею отыскать, и ты будешь вылизывать этих сифилитичек, пока кто-нибудь не внесет за тебя залог.
Выражение лица бедной девушки было таким, что Мудроу стоило немалых усилий сохранить серьезность. Она буквально отпрянула, прикрывая грудь и широко раскрыв глаза. Годы религиозного образования не смогли подготовить ее к явлению в виде этого сумасшедшего великана, который стоял сейчас напротив.
— Иду, иду, — прошептала она, отворачиваясь.
— Надеюсь, вы любите рыбу с макаронами, — крикнул он ей вслед.
Мисс Хемаполис скрылась в кабинете начальника, издавая звуки на греческом, еще не успев закрыть за собой дверь. Мудроу прислонился к стойке бара и принялся опрашивать официантов (все они были греками), но безрезультатно до тех пор, пока, как и ожидал Мудроу, не появился мистер Джордж Халукакис.
— Кто просил Халукакиса? Я Халукакис. — В ожидании он приложил руку к пухлой груди.
Мудроу тоже настроился ждать. Он смотрел прямо на грека, не отводя глаз, словно тот должен был знать заранее, зачем тут оказался полицейский.
— Я Халукакис, — повторил грек, накручивая на палец золотую цепочку, висевшую на шее. Он был важным человеком, бизнесменом, во всем своем могуществе, зафиксированном в интерьере, и его просто так на пушку не возьмешь.
— Привет, я сержант Мудроу, — сказал Мудроу как ни в чем не бывало. — Алан Эпштейн, мой капитан, посоветовал мне обратиться к вам за помощью. Дело в том, что я кое-кого разыскиваю.
При упоминании имени Эпштейна Халукакис заметно отстранился. На лице его появилась презрительная ухмылка.
— Зачем вы мне напоминаете об этом? Я прихожу сюда, чтобы побыть в мире и покое. Эта еврейка разрушила всю мою жизнь. Вы знаете, какая она хитрая? Через неделю после свадьбы сказала, что хотела бы принять православие. Теперь я не могу развестись с ней. Христианская церковь не одобряет разводы. Я говорил с епископом. Я сказал все: если она православная, то почему не ходит на исповедь. А он считает, что каждый выражает веру по-своему. Я проклял день, когда ее встретил. — Он потряс в воздухе пальцем. — Вы знаете, как заставить еврейку перестать спать с вами? Женитесь на ней. И это не смешно. Знаете, как затащить еврейку в постель? Подарите ей кредитную карточку к Бенделю. Почему они все покупают одежду у Бенделя? Кто мне скажет? Но покажите ей оплаченный чек, и она будет спать с вами, пока покупку не доставят. И это единственный способ заставить еврейку спать со своим мужем.
Мудроу оставалось ухмыльнуться.
— Не говорите только, что у вас никого нет на стороне.
Грек осклабился в ответ. Любовница — разумная необходимость для многих удачливых греков.
— Метрдотелем у нас — племянница совладельца. Хорошая девушка из порядочной семьи, но очень бедной. Я дал ей работу. — Он пожал плечами. — Естественно, она благодарна.
Мудроу, который слышал истории и похлеще, вынул фотографии.
— Вот, Джордж, — сказал он теплым дружеским тоном. — Взгляните-ка сюда. Мне нужно найти этих людей. Это очень нехорошие люди, Джордж, совсем плохие.
— Вот эту я знаю, — сказал Халукакис, показывая на фотографию Эффи Блум. — Она часто заходит, обычно по утрам.
Мудроу вздрогнул, как вздрогнул Хасан Фахр, увидев это же изображение в руках у Бредли. У него перехватило дыхание, и он с трудом выдавил из себя вопрос: