Он и сам не заметил, как заснул под тихий говорок принцессы. Вопрос «Почему мы идем на север, а не на северо–запад прямо к Черному лесу, как сначала планировали?» герцог действительно не слышал.
Первые признаки эффективности воздействия на «подопытного кролика» гормональной терапии Сюзанна заметила уже через пару недель по заметно увеличившейся неутомимости мужа по вечерам, что весьма радовало их обоих. Но сейчас ее мысли были почти все время заняты ближайшим будущим маленьких монстриков, растущих буквально на глазах в колыбельках дрон–нянек. Они уже вовсю ворочались, постоянно шевеля уже заметно выглядывающими из вытянувшихся утолщений на месте будущих конечностей малюсенькими пальчиками. Наметилась пока совсем коротенькая шея и начала оформляться форма именно человеческой головы с первыми волосиками на ней. Тельца вытянулись и уже совсем не походили на колобки. Объемы потребления молочной смеси резко возросли, впрочем, как и количество гигиенических процедур — пачкали свои подгузники малыши, иногда не отрываясь от сосок. Через несколько дней должны открыться веки с пушистыми ресничками, заменившие глухие кожаные перепонки в глазницах, и мозг суперов получит в свое распоряжение основную сигнальную систему для постижения окружающего мира. Вот это будущее постижение почему‑то пугало Сюзанну, пока она не сформулировала из этой боязни четкое видение проблемы.
В субботу — распорядок, при отсутствии неотложных дел, они старались соблюдать — сразу после завтрака направились на пляж у маленького озера. Затонов, сразу забравшись на глубину, несколько раз нырнул, проверяя рост ракушек, которые он недавно запустил в озеро. Были определенные мысли попробовать получить натуральный жемчуг, не особо поддающийся синтезу. Затем плавал разными стилями от берега до берега — восемьдесят метров туда и столько же обратно — пока не посчитал нагрузку на мышцы достаточной. После чего растянулся на кварцевом песке пляжа загорать.
Сюзанна, походившая с отросшими до попы волосами на русалку, долго играла с радостно тявкающими щенками на мелководье, пока они совсем не выдохлись. Вылезли из воды, винтом отряхнулись, разбрасывая со шкуры капли во все стороны и, чуть отойдя от берега на заплетающихся лапах, улеглись, вывалив языки и часто–часто дыша. Женщина, совсем не устав, все‑таки тоже покинула озеро и, из вредности выжимая на спину загорающему мужу свою роскошную белокурую гриву, сначала посетовала:
— Растут сумасшедше. Забот с ними нынче — выше крыши, — потом спросила: — Резать или нет?
Затонов лениво повернул к ней голову, полюбовался, буквально ощупав взглядом, и пригрозил:
— Не вздумай! Сразу на развод подам.
Сюзанна села по–турецки, откинув гриву назад, подтянула к себе прихваченный из апартаментов в замке контейнер, вытащила большой термос с холодным виноградным соком, поставила перед носом у мужа вместе с хрустальными стаканами, перебрав несколько упаковок, вытащила банку с цукатами в шоколаде и отправила сразу парочку себе в рот.
Подполковник намек понял и, немедленно наполнив стакан, протянул жене.
Та, благодарно кивнув, дожевала цукаты, с жадностью опустошила посуду до дна и заявила:
— Пашка, надо бы построить для наших суперов новые помещения рядом с лабораторным отсеком.
Он удивленно задумался и только потом спросил:
— А чем тебя большие комнаты на втором этаже донжона не устраивают? Высокие, светлые, поставить кроватки, манежи, можно прямо там бассейны–лягушатники соорудить — пусть развлекаются.
— Вот тем и не устраивают, что большие и светлые. Модификантиков сюда, в замок, вообще переводить нельзя ни в коем случае. Даже показывать эту маленькую долину не стоит.
Подполковник опять подумал, морща лоб, и потребовал твердым голосом:
— Обоснование?
— Психология, Пашенька, психология, — ответила Сюзанна, валяя прибежавших щенков по песку. Боня, отличавшийся от Тепы рыжим ухом, смешно тряся лохматой головой, рычал и вновь бросался в атаку на женщину, в результате опять оказываясь на спине в песке. Второй щенок, медленно молча подползал и только в самый последний момент бросался на обидевшую его руку. И точно также как первый оказывался отброшенным.
— Вот попробуй сам представь — живешь в большом красивом замке, где полно разных непонятных вещей, которые так интересно исследовать. Только почувствовал, как прекрасна и увлекательна жизнь в этом уютном местечке рядом с любящими тебя родителями, как тебя выкидывают в чужой огромный мир, где все надо делать самому, от добывания пищи и до уборки фекалий. К самостоятельности малышей придется приучать с первых осознанных дней их жизни. И совсем другое дело, если тебя из темных тесных закутков перевезли в необъятный светлый мир.
— Не боишься, что у них сразу агорафобия [3] проявится?
— Нет, — немедленно ответила Сюзанна, поймав Тепу и тряся за холку явно довольного этой процедурой расслабившегося щенка. Немедленно под свободную руку заполз Боня, требуя такой же ласки, — их мозг достаточно рационален, чтобы нужно было опасаться каких‑либо фобий.
— А как же тогда наши дети? — Павел придвинулся ближе и стал нежно оглаживать ее заметно увеличившийся в последние дни живот.
— Наши? — переспросила жена. — Наши дети, Пашенька — это совсем другое дело. У них нет импринтинга по ментопривязке. Любые советы — твои и мои — они будут воспринимать достаточно критически с точки зрения их собственного менталитета. И на Наташку они отправятся добровольно, обладая уже достаточным количеством необходимых знаний и желая вырваться в большой мир, не ограниченный этой маленькой долиной. Вообще по расчету все суперы должны быть весьма любопытны и падки на знания. Соответственно при достаточном развитии коры головного мозга — где‑то начиная с трех–четырех лет, если не раньше.
— Не рано тебе верхом двигаться? — Михаил оценивающе посмотрел на младшего брата, отличавшегося сейчас неестественной худобой.
— В самый раз, — шепеляво ответил юный монарх, не отрываясь от большого зеленого яблока.
Есть ему теперь, на явной стадии восстановления организма, хотелось постоянно. Поправлялся Кирилл быстро. Даже по настоянию леди Астории занялся своим внешним видом. Вчера для этого пришлось звать леди Варвару — кузнецу Степе свой рот герцог не пожелал доверить — чтобы та выдрала четыре сломанных об булыжник зуба, пострадавших во время попытки захвата. Хорошо Кирилл тогда треснулся — аж дух вышибло. Вместо юной баронессы явилась ее мать, леди Дорофея, с еще более монументальной, полностью созревшей фигурой. Весело поигрывая клещами и рассыпая шуточки–намеки, мол, неплохо бы и ей хоть разок оказаться в той же постели, где уже побывала ее бойкая дочь, уложила герцога на свои мягкие колени и, нежно, но сильно придерживая голову, быстро и почти совсем не больно сделала свое дело.
— А что скажет барон? — ощупывая языком дырки в деснах, поинтересовался Кирилл, даже не думая смотреть на призывно расставленные бедра, на которых только что лежала его голова.
— Он будет только счастлив, мой герцог! — заявила леди Дорофея, выпячивая вперед свой необъятный бюст. Перед операцией она скинула почти всю одежду, оставшись только в плотных лосинах, не скрывающих почти ничего. Вот тут юноша все‑таки не выдержал и дотошно обревизовал взглядом внушительные груди баронессы. Посмотреть было на что — несмотря на размер, а может быть именно благодаря ему, бюст был не просто красив, а поражал своим величием.
— Но вы же понимаете, что это невозможно? — не столько спрашивая, сколько утверждая, Кирилл оторвал все‑таки взгляд от этого великолепия и благоразумно кликнул принцессу, ожидавшую окончания операции снаружи. Баронесса горько вздохнула и, не утруждая себя облачением, покинула шатер, подхватив свою одежду с широким ремнем. Кинжал в ножнах, висевший на этом ремне, мало чем уступал в размерах обычному мечу.