Отсутствие здорового сна и постоянные переживания о будущем, подкосили Илаю, сделали слабой и апатичной. Девушка, еще там, у дома Ваху, когда смотрела на широкую спину Кирана, решила, что если отец свяжет ее силы еще на год, она уйдет из клана, воспользовавшись правом «свободного поселения». Это право давало совершеннолетним каллиманцам возможность селиться отдельно от клана, если они не согласны с решениями главы. Это был один из законов Талимана, который распространялся не только на магов. Но тогда, она станет бескланницей и останется совсем одна, без права на общение с теми немногими близкими, кто у нее остался. Это трудное решение, но и остаться в клане она уже просто не сможет.
Илая добрела до Мирного утеса и вгляделась в ночное небо, надеясь, что где-то там, среди звезд, витает душа ее матушки, чью теплую улыбку, она помнит до сих пор. За что? За что она все время платит? От чего ее отец не может просто любить ее? Эти вопросы были частыми гостями в ее голове. Она наблюдала за Микой и его отцом, и понимала, что именно такие отношения должны быть между родителями и детьми, заботливые, любящие и преданные. У нее этого никогда не было. С детства Илая жаждала внимания Ваху и его одобрения, но все время натыкалась на стену равнодушия и злости. Долгие годы она пыталась угодить ему, из кожи вон лезла, чтобы он хоть раз похвалил ее, но все было тщетно. Со временем сердце Илаи очерствело и перестало ждать любви. Она поняла, наконец, что сама по себе. Думая обо всем этом, девушка даже не заметила, как горячие слезы потекли по щекам. Илая давно не надеялась на теплоту со стороны отца, но мечтала, что развязав ее магию, Ваху отпустит ее и предоставит свободу. Таким образом и он освободиться от нее. Почему же он медлит? Почему решил не отпускать еще год? Они давно чужие люди, которым нет места в жизнях друг друга.
- Мне больше ничего не нужно было, мама, – глядя в небо, прошептала Илая, глотая слезы. – Я всего лишь хотела освободиться, только и всего.
Девушка опустилась на колени и закрыла лицо руками, а плечи ее сотрясались от рыданий. Усталость последних дней, боль от такой несправедливости и тоска по матери, навалились разом и Илая закричала. Крик ее шел из самого сердца, полный жгучего отчаяния, осознания собственной беспомощности и холодного одиночества. Когда от крика и слез, голова разболелась, Илая легла на землю и, свернувшись калачиком, уснула.
За три дня до совета, Ваху вызвал старшую дочь к себе. В доме отца она проводила все меньше и меньше времени, прячась то в лесу, то у Мики. Этот дом, прежде принадлежал семье ее матери, после смерти которой, Илае досталась лишь ее комната. Дира выросла в ней и все обставила собственными руками, поэтому Илая ничего не хотела менять в ней. Здесь все еще хранились вещи прежней хозяйки дома, платья в сундуках, одеяло, сшитое для Илаи и много самописных книг на неизвестном языке. Девушка часто примеряла мамины наряды, которые уже были ей в пору, только они были слишком красивыми для нее. Илая редко надевала платья, очень скромные и не броские, и только по велению отца, который приходил в ярость увидев на ней брюки и высокие кожаные сапоги. В юбках очень неудобно было тренироваться с Микой, поэтому комплект одежды, девушка хранила в лесу.
Вот и сейчас, на встречу с Ваху, она отправилась в платье, как и полагалось. Она выбрала простой наряд с удобным кроем и мягким бежевым оттенком.
- Ты снова вырядилась в это тряпье! – с презрением сказал Ваху, рядом с которым стояла Лита.
Сестра Илаи была очень красивой. Однако красота ее была холодной, жесткой. Ее длинные светлые волосы спадали на плечи с обеих сторон и доходили почти до колен. Серые, пронзительные глаза достались ей от обоих родителей, а тонкие губы, сжатые в одну линию, всегда настораживали Илаю. Словно сестра все время сдерживается, что-то надежно скрывает ото всех. Кожа у Литы была белой как снег и чистой, как у младенца. Младшей дочери Ваху тоже часто доставалось от него, но отец, все же не забывал проявлять к ней любовь, хотя бы изредка, а Илая всегда была чужой. Отношения между сестрами с детства были напряженными, потому что Лита считала, что Илая ревнует и завидует, а Илая была убеждена, что сестра чересчур радовалась ее неудачам. Они никогда открыто не враждовали, но и не были близки. В юности, когда отец был жесток с обеими, Илая не раз пыталась объединиться с сестрой, но Лита так и не согласилась.
- Посмотри на свою сестру. Вот это – Дочь главы клана! А на кого похожа ты? – Илая послушно бросила взгляд на Литу и ей стало жаль сестру. Тяжелое, вручную расшитое платье с жестким удушающим воротником, сковывало движения и мешало дышать. Илая покорно склонила голову, не решаясь спорить. – Через три дня мы должны быть на совете четырех кланов и я позвал тебя, чтобы предупредить! Если ты посмеешь выкинуть какой-нибудь номер, я лишу тебя магии навсегда. На территории клана Барсов, ты забудешь про свою спесь и станешь незаметной, словно тебя и нет вовсе.
Отец говорил спокойно, но в глазах полыхало пламя презрения и недоверия к старшей дочери. Илая безошибочно узнавала этот взгляд, который стал появляться в последнее время все чаще и чаще.
- Ты немедленно пойдешь в свою комнату и начнешь сборы. Ты возьмешь ритуальный наряд и все платья, соответствующие твоему положению и статусу в клане, и даже дыханием не посмеешь опозорить меня. По возвращении домой, я свяжу твои силы снова, я принял решение. Ты все поняла?
Илая стояла перед отцом ни жива, ни мертва, собирая остатки сил, чтобы не доставить ему удовольствия своей болью, рвущейся наружу.
- Да, отец. Позвольте только отлучиться на пару часов, а потом я сразу же начну сборы, – тихо, но твердо, сказала девушка и, увидев вопросительный взгляд Ваху, уточнила. – Сегодня свадьба у моего друга Мики и я обещала быть на ней.
- Дело твое, иди. Только помни, что ты должна быть готова вовремя. – Илая знала, что отцу в общем-то все равно где и с кем она проводит время, но делала все, чтобы он думал, что это он решает чем ей заниматься.
Девушка заставила себя слегка поклониться и вышла, стараясь унять дрожь. Слова отца убили все ее надежды, но сегодня вечером, она должна взять себя в руки и не выдать своих страданий. Мика не должен знать, что Ваху уже принял решение, сегодня его день, его и Мины.
Добравшись до дома жениха, Илая выбросила все это из головы и постаралась посвятить всю себя важнейшему событию в жизни лучшего друга. Первые пару часов, женщины суетились и сновали туда-сюда, накрывая столы в шатре, возле дома. Этот шатер был просто великолепным творением магии, украшенным белыми и розовыми цветами разных видов. От шатра исходил дурманящий запах свежих бутонов, который заставлял расслабиться и наслаждаться моментом.
Родители Мики не были сильными магами, поэтому жили скромно, но честно. Семья невесты была такой же и они, объединив усилия, устроили этот праздник для своих детей.
Вечером, когда солнце скрылось за горизонт, а звезды заняли свои места на небосклоне, церемония началась. Все приглашенные на празднество встали в круг, в центре которого, находились молодожены и один из верховных магов, сочетающий их узами брака. Маленький, упитанный старичок с длинной седой бородой, мягко улыбнулся и поднял руку вверх, выбросив в воздух белый энергетический шар, который над головами гостей разделился еще на несколько подобных светил. Они зависли в воздухе, создавая мягкий, немного таинственный свет.
Мина выглядела такой нежной, такой юной и чистой, что Илая не могла отвести от нее глаз. Длинное, легкое, почти воздушное платье из магической материи, было украшено нежными цветами, на которых сидели невероятной красоты бабочки. Маленькие красавицы все время трепетали своими разноцветными крыльями, создавая впечатление, что платье живое. Мика, сиял рядом с этим прекрасным созданием, не уступая ей в простой, но чистой красоте. Когда клятвы были произнесены и союз скреплен поцелуем, бабочки взмыли вверх, оставляя невесомую невесту ее мужу. Дрожащая, трепещущая Мина была счастлива до слез и смотрела на мужа с обожанием.