Когда Протасов впервые приехал сюда на Дунай, он не знал об этой особенности местных женщин. И первая же, уставившаяся ему прямо в глаза, так поразила мичмана, что он три дня ходил сам не свой. Это была Даяна. Потом он много видел здесь пристальных женских глаз. Но в нем уже не было места для других.
Теперь Даяна каждый раз ждет его у причала.
— Чего тебе не спится? — говорит мичман, спрыгивая с мостков на землю.
Девушка пожимает плечами.
Он ласково отстраняет ее, и идет на заставу. По пути решает забежать домой, побриться. Живет мичман на окраине села в небольшой хатенке старого рыбака деда Ивана. Дед Иван одинок. Единственный сын его утонул в плавнях. Жена после того захирела, да так и не оправилась, померла за год до освобождения Бессарабии.
Старик привязался к мичману, как к сыну. Каждый раз он шумно радуется его приходу и лезет в погребок за своим ароматным розовым вином. И непременно достает газету, донимает мичмана вопросами.
На этот раз старик встречает его у калитки. Молча идет за ним в дом, спрашивает шепотом:
— Колупнули-таки?
— А ты откуда знаешь?
— Аист летал, он и видал.
— Стало быть, все знают? Что ж ты шепотом говоришь?
— Так ведь военная тайна, — искренне удивляется дед. И, смутившись под насмешливым взглядом мичмана, лезет в карман за газетой.
— Что на свете делается! — вздыхает он. — Пять пароходов потопили за день. Один германский пароход так сильно взорвался, что осколком подбило английский самолет, который его бомбил. Не читал?
Мичман молчит, царапает щеку опасной бритвой.
— Пишут, будто в Финляндии дело плохо: голодает народ. А наши соседи чего-то полошатся. Вас, должно, боятся.
— Чего нас бояться?
— Вон вы какие, с пулеметами.
— Мы не кусаемся.
— Да уж палец в рот не клади.
— Да уж лучше не надо.
— А может, не зря говорят, что соседи будут отвоевывать Бессарабию?
— Может, и не зря.
— Что ты все повторяешь? Поговорить как следует не можешь? — сердится дед.
— Ну давай поговорим.
— Ну и поговорим давай. Как человек с человеком. Будет война-то ай нет?
— А я почем знаю!
— Знаешь небось…
Старик еще шуршит газетой, останавливается на чем-то, шевелит губами.
— Еще про беременных пишут.
— В какой стране?
— Да про нас же. «Вторая профессия врача Фукса» называется. Аборты врач делал. Во гляди, что пишут: «Дело об ответственности женщин, сделавших аборты… будет судом рассмотрено отдельно». А куда им деваться, если уж попались?
— Рожать.
— Много ты понимаешь. А ежели у нее и без того семеро по лавкам. Или ежели ее какой молодец, вроде тебя, соблазнил. Куда ей с дитем-то?
— Это почему же «вроде меня»?
— Ну, ежели, к примеру, твоя Даянка забеременеет, — гнет свое дед.
— Это как забеременеет?
— Обыкновенно. Не знаешь как?
— Ты, дед, говори, да не заговаривайся! — взвивается мичман. — От кого это она забеременеет?
— Да от тебя же, бугая. А ты возьмешь да и бросишь ее, с брюхом-то.
— Почему это брошу?
— Хочешь разве, чтоб у Даянки твое дите было?
— А чего?..
— Ну, я ей так и скажу.
Мичман от неожиданности роняет помазок на колени.
— А то девка совсем извелась, — продолжает дед простовато. Хотя глаза его светятся от удовольствия, что завел-таки мичмана.
Оба замолкают. Протасов протирает лицо жгучим тройным одеколоном, косится на запотевший графин, полный красного дедова вина.
— Из погреба?
— А отколь же?
Прежде, у себя на Волге, он любое вино считал выпивкой. И, приехав сюда, очень удивлялся вначале вину, которым местные жители просто утоляют жажду. Скоро он и сам убедился: во влажном мареве дунайских проток водой не напьешься, только изойдешь потом. Ему почти не приходилось пользоваться этим «лекарством от жары» — на катере это запрещено, а на берегу не хватает времени даже для сна. Граница последние недели напоминает человека, затаившего дыхание в засаде.
Протасов потягивается, борясь с дремотной ломотой во всем теле, надевает фуражку. И, чтобы на прощание доставить деду удовольствие, спрашивает:
— Что еще в газете пишут?
— Что войны не будет, — быстро отзывается дед.
— Так и пишут? Где?
Он нетерпеливо берет газету, шарит глазами по полосе. Попадаются другие заголовки: «Готовимся к уборке урожая», «Использовать лето для отдыха», «Севообороты в Омской области»… Наконец в правом верхнем углу находит сообщение ТАСС, опровергающее слухи, что Германия намеревается напасть на СССР.