4
"Значит, Анькин сын повесился",- мстительное чувство, отложившееся где-то на задворках памяти, вновь всецело овладело сознанием Фурсова. Тем не менее он не испытывал чувства полного удовлетворения от того, что она так страшно наказана. Бог, богом, но он хотел наказать её и лично. "Нет, это ещё не всё... шоферюгу предпочла... сука, а меня в упор...". Он вспомнил, как инструктировал майора Савельев, чтобы тот ни в коем случае не говорил родителям про самоубийство, и что в документах тоже будет указано о гибели при исполнении служебных обязанностей. "Ах ты сука... чуть не героем её слизняка представят... от пьяни-шоферюги...".
Решение созрело окончательно. Позвонить матери можно было с гарнизонного узла связи. Но телефонистки в основном жёны офицеров и уже завтра про его звонок узнают все. Фурсов решил ехать на переговорный пункт в райцентр, расположенный неподалёку. Автобус пришлось ждать долго, но он, согреваемый жаждой мщения, не ощущал ни ветра, ни начавшегося дождя. Надвигался смурной осенний вечер. Офицерам не рекомендовалось с наступлением сумерек покидать гарнизон, так как в райцентре пошаливали... Но ничто не могло остановить Фурсова – он поставил перед собой очередную цель.
На переговорном пункте тоже пришлось ждать более получаса, прежде чем объявили:
- Лухов Московской области, вторая кабина.
Фурсов тщательно прикрыл дверь кабины и взял трубку.
- Алло мама, это ты?
- Саша... ты откуда звонишь? Что случилось?!
Мать не ожидала звонка, ведь Фурсов звонил ей где-то с неделю назад ещё со старого места службы, сообщил, о своём переводе, и что теперь позвонит не скоро.
- С нового места... Дела вот принимать собираюсь,- он не решился сразу заговорить о главном.- У тебя как дела?
- Да какие сейчас у меня дела... в очередях... по магазинам целый день. Тут даже в наш ветеранский такие очереди, ты ж знаешь. Даже со старухами во дворе поговорить некогда. Дожди вот зарядили. У вас то, как там погода?
- Тут тоже дожди,- поддерживал Фурсов разговор, собираясь с духом.
- У тебя ничего не стряслось? Серёженька-то как не болеет?- мать спрашивала о маленьком сыне Фурсова от второго брака, о сыне от первого и о неродной дочери в телефонных разговорах между сыном и матерью говорить было не принято.
- Третьего дня, когда уезжал, всё нормально было.
- А чего ж это ты вдруг звонишь-то?- зная сына, мать не верила, что он может позвонить так скоро без веских причин.
Фурсов решил больше не тянуть:
- Слушай ма, какая сейчас фамилия у Аньки Селивановой из 54-й квартиры?
- А что такое?
- Да так...
- Сейчас... кажется Малькова, да муж у неё Мальков, точно. А тебе зачем?
- Значит сын её здесь, в этом полку служил, который я принимать буду.
- Да что ты! А почему служил, ведь его только прошлой осенью забрали... Да, точно помню, два дня пьянствовали, когда провожали, по ночам уснуть нельзя было, всё плясали да песни орали. Перевели что ли куда?
- Да нет, повесился он сегодня утром.
- Да что ты!...
- Да, вот так.
- Саша, а тебе за это никак не попадёт?!- забеспокоилась мать.
- Нет, я же полк ещё даже не начал принимать, прежний командир расхлёбывать будет.
- Ну, и слава богу... А точно повесился-то?... Чего ж это он, парень-то вроде не шабутной.
- Сейчас расследование идёт, вроде двое армян издевались над ним. Он здесь сержантом был, а они у него в подчинении. Так вот, не он ими, а они им командовали, издевались, портянки свои стирать заставляли, работать вместо себя, в общем, так запугали, что он не выдержал.
- Надо ж... Он и здесь-то какой-то затурканный был, рази ж можно такого в командёры, где ж такому с чёрными сладить... Неужто так затюкали, что повесился?
- Так и затюкали. Завтра гроб отправляют, дня через два-три у вас будет.
- Господи, горе-то какое и у Аньки и у Захаровны, и сын один и внук один. Отец-то что, напьётся и всего делов,- в голосе матери, тем не менее, не слышалось особой горечи.- Саш, а как...
- Время истекло, заканчивайте,- раздалось в трубке в связи с тем, что экономный Фурсов заказал всего пять минут.
- Мам, ну ладно, всё, до свидания. Недельки через две позвоню,- заторопился Фурсов.
На обратном пути, в автобусе Фурсов улыбался: он представил, как громила-майор привезёт тело и станет рассказывать о героической гибели анькиного сына, а весь двор, до самого последнего пьяницы, все уже всё будут знать. Он видел физиономию майора в тот момент, и он видел Её... Теперь ей предстояло из бывшей королевы переквалифицироваться в мать бездарно ушедшего из жизни труса. С этим ей предстояло жить дальше на глазах у всех, ведь городок невелик, и что знают в одном дворе, вскоре узнают и в других. А то, что мать доведёт их телефонный разговор до каждой квартиры в полном объёме, да ещё и от себя добавит, Фурсов не сомневался. Он уважал свою мать, и был её достойным сыном.
«ТОЧЕЧНЫЕ» СТРАСТИ
Отдельный зенитно-ракетный дивизион – "точка", располагался вокруг и на вершине господствующей над окрестными сопками горы. На вершине размещались радары и пусковые установки с ракетами, а у подножия – казарма, ДОСы, кочегарка, склады... Добраться до "точки" было непросто. С трёх сторон скалистый полуостров омывали воды водохранилища местами достигавшего в ширину десяти километров, ну а с четвёртой до обитаемых мест насчитывалось уже несколько десятков километров тех же гор. Особенности местонахождения диктовали и особые требования к кадровому комплектованию выброшенного в горы воинского подразделения. Что касается личного состава, то здесь никаких особых критериев не придерживались, разве, что откровенных кандидатов в уголовники не присылали, а вот офицеров...
Офицеры на эту "точку" назначались, или ссылались, только не имеющие детей школьного возраста – ближайшая школа находилась за водохранилищем. Таким образом, попадали сюда либо офицеры-холостяки, либо с маленькими детьми, то есть совсем молодые, либо немолодые забулдыги, брошенные жёнами. Но должность командира дивизиона она везде, хоть под Москвой, хоть здесь, в Богом забытых горах, "весила" одинаково, это подполковничья должность. Как можно ставить на неё молодого офицера, мальчишку? Другое дело если этот мальчишка имеет солидную "лапу" где-нибудь в высших "сферах". Тогда конечно можно поставить сравнительно юного капитана, или даже старлея командовать седыми перестарками вплоть до майоров. Но блатных "юношей" в горы на китайскую границу не заманишь, они предпочитали переносить тяготы и лишения в более благоприятных округах, и заграничных группах войск. Обычно в "Азии" на дивизионы "ставили" уже послуживших майоров и подполковников. Но у них, людей в возрасте, как правило, дети ходили в школу, так что, как ни крути, на этот дивизион приходилось ставить "молодого". А куда деваться? Не разведённому же пьянице доверять дивизион с ракетами. И не только командира, но и замполита... Вот счастливчики, без роду, без племени, а выскочили на должности, с которых легко поступить в Академию... И вперёд безродные, в полковники, а то и в генералы. Должен же кто-то детям и внукам армейской аристократии хоть какую-то конкуренцию составить. Но всё это лишь при условии, если на той "точке" шею себе не свернут...
1
Капитан Безбородов, приняв доклад дежурного офицера, двухгодичника лейтенанта Стромынина, о проведении вечерней поверки, доложил по телефону в штаб полка находящегося за водохранилищем, что за прошедшие сутки в его дивизионе происшествий не случилось. Потом ещё походил по казарме. В спальном помещении царила тишина. Безбородов, однако, не обольщался, отлично зная, что это всего лишь коллективная солдатская хитрость – они ждали, когда командир пойдёт домой спать и тогда... Что начнётся в казарме при таком дежурном как "студент" Стромынин, который как мышь забьётся в канцелярии и носа оттуда не высунет, хоть убивай там!...