- Ну что?- кинулась к нему Наташа и тут же отпрянула.- Ты что Дима, напился!?
- Пришлось,- вновь обдал её перегаром Безбородов.- Ты... ты заччем к складу приходила!? Я те сколь раз говорил!?...
Наташа поняла всё сразу, стащила с него сапоги, уложила спать...
4
Стас после "штурма" продсклада утих, словно выпустил там весь свой "пар". Несомненным было то, что он всё же уяснил для себя факт измены жены и... смирился. Политзанятия, политинформации он ещё кое-как проводил, но от всех прочих своих прямых и косвенных обязанностей самоустранился, словно утратив интерес к службе, к карьере, всему... Безбородова, впрочем, такое поведение Стаса вполне устраивало – он теперь не сомневался, что повторение случившегося на складе маловероятно. Но оставлять на точке такого замполита и тем более его жену было нельзя. О том же настоятельно жужжала в уши и Наташа, интуитивно чувствующая опасность, исходящую от Ленки, для них. Ведь им надо продержаться на точке без ЧП ещё год-полтора и тогда можно уже поступать в Академию, вырваться, наконец, из постылой, неблагоустроенной жизни офицеров низшего звена, выйти на "оперативный простор" – какая же капитанша не видит себя полковницей... генеральшей.
Безбородов уже был морально готов к "выносу сора из избы", докладу командиру полка и начальнику политотдела, после чего Стаса наверняка переведут... Но его параллельно мучила ещё одна загадка: на что намекал Новосельцев в том подслушанном разговоре с Бутом, какое задание они давали секретчику Колесникову, где и как тот должен фотографировать офицерских жён? Здесь Безбородов не мог посовещаться даже с Наташей.
Безбородов вызвал Колесникова незадолго до вечерней поверки с материалами фотоконтроля последней "боевой работы" по условным самолётам противника. Колесников, плотный парень в очках из недоучившихся студентов, слыл отличным фотографом и представил как всегда безупречный фотоконтроль. Просматривая ещё мокрые фотографии, Безбородов, как бы невзначай, спросил:
- Есть сведения, что ты не по назначению используешь вверенную тебе фотоаппаратуру?
Спросил наудачу, без особой надежды на мгновенный успех. И если бы секретчик так же спокойно отверг обвинение... Но случилось невероятное, покрывшись потом Колесников сразу же "раскололся". Видимо он ощущал себя меж двух жерновов: с одной стороны "деды", со своим заданием, с другой офицеры, которые могли его запросто "застукать" за выполнением... Он сознался, что Новосельцев, страдающий на сексуальной почве, заставлял его выслеживать офицерских жён и снимать в пикантных позах, а фотографии передавать ему.
- Ну и как передавал?- сурово вопрошал Безбородов, сверля глазами, вытянувшегося перед ним по стойке смирно, секретчика.
- Никак нет, товарищ капитан. Я отговорился, что никого снять не смог.
- А ты, значит, и не снимал никого?- несколько успокоившись, продолжал допрос Безбородов. Но секретчик побагровел и... молчал.
- Чего молчишь... снимал или нет!?- повысил голос Безбородов.
- Извините... товарищ капитан... снимал.
- То есть как!?- подскочил на стуле Безбородов.- Говоришь, не передавал, зачем же тогда снимал!?
Колесников опустил свою коротко стриженную очкастую голову. За дверью канцелярии прокричали построение на вечернюю поверку. Безбородов встал из-за стола, выглянул в дверь и сказал старшине, прохаживающемуся по казарме со списком личного состава:
- Колесникова в строю не будет. Мы здесь с ним фотоконтроль разбираем.
Прикрыв дверь, Безбородов, уже не садясь, в упор смотрел на секретчика.
- Ну... объясни?
- Я... я не передавал... но снимал.
Колесников виновато потупив глаза, шмыгнул носом. Безбородов усмехнулся. Он, конечно, понимал, что секретчик делал это для себя, но тут же улыбка соскользнула с его лица: "А что если он Наташу... в какой-нибудь позе?!"
- Где карточки, негативы!?
- Там... в секретке,- дрожащим голосом тихо отвечал секретчик.
- Кто-нибудь знает... видел!?
- Нет, товарищ капитан, никто.
- И друзья твои... твоего призыва!?
- Нет... клянусь, никто не знает,- сделал покаянное лицо секретчик.
Надо было изымать карточки и плёнку. Но идти в секретку, пока шла поверка, мимо строя нежелательно. Кто-нибудь, тот же Новосельцев, мог заподозрить по лицу с каким идёт секретчик, что в канцелярии происходил не просто разбор фотоконтроля. Потом его запросто могли "разговорить", как это сейчас сделал Безбородов. По всему секретчик не врал и карточки действительно пока не пошли по рукам.
- Откуда снимал?- спрашивал Безбородов, чтобы заполнить паузу до конца поверки.
- В основном сверху, с сопки, оттуда обзор хороший...
Они пошли в секретку минут через десять после команды "отбой". Колесников достал пачку фотокарточек. Он снимал женщин гуляющих с детьми, стирающих, вывешивающих бельё, возящихся на своих небольших огородиках возле ДОСов... Некоторые красовались на снимках в купальниках. Наташи не было ни на одном.
- Это всё?- Безбородов спрятал во внутренний карман кителя всю пачку и моточек плёнки.
- Ддда,- Колесников не мог удержать дробного стука своих зубов.
Именно эта дрожь навела Безбородова на мысль, что секретчик показал не всё и очень боится, не решается сказать всю правду.
- Слушай, если ты боишься Новосельцева... Я его в порошок сотру, он у меня после Нового Года уволится, если тебя хоть пальцем тронет. Не бойся, говори всё как есть. Я же вижу, что ты не всё отдал. Хочешь, чтобы я обыскал твою секретку? Если ещё что найду, пеняй на себя. Доложу в полк начальнику особого отдела, что ты рядом с секретными документами хранишь посторонние вещи... Ты же подписку давал, сам знаешь, дело подсудное,- пугнул на всякий случай Безбородов и тут же успокоил.- А если добровольно отдашь, всё между нами останется, обещаю.
Но Колесникову это обещание совсем не добавило храбрости. Мимика его лица по-прежнему отображала сильные внутренние мучения – он, казалось, вот-вот расплачется. Безбородов недоумевал: так бояться "дедов" секретчик не мог, на дивизионе не было стариковского беспредела. Он явно боялся кого-то другого... Безбородов наконец понял – секретчик боится его, боится сильно, панически. Его сердце учащённо забилось, он почувствовал, как и к его лицу приливает кровь – видимо этот интеллигентный очкарик всё-таки сфотографировал его Наташу.
- Давай, что там ещё... по-хорошему!- едва не сорвавшись на крик, приказал Безбородов.
Секретчик начал спешно шарить за металлическими шкафами набитыми секретной литературой и откуда-то, едва дотянувшись рукой, достал чёрный конверт и дрожащей рукой протянул Безбородову. В конверте лежала всего одна фотография. Безбородов вынул её...
Это произошло более месяца назад. Начало июля выдалось очень жарким. Днями зашкаливало за тридцать градусов, да и вечерами температура ниже двадцати не опускалась. Безбородов на правах командира топил баню для своей семьи по пятницам, в то время как остальные офицеры и их семьи мылись в субботу. Мыться отдельно заставила его жена. Брезгливая и чистоплотная Наташа предпочитала мыться с мужем, нежели в общей бане с прочими женщинами по субботам. В пятницу пока Безбородов протапливал, она отмывала полок стиральным порошком и поливала горячей водой. Вечером Безбородов приходил со службы, и они всей семьёй шли в отдраенную, стерильную баню.
В ту пятницу на точку к вечеру привезли молодое пополнение, только что прошедшее "курс молодого бойца" при управлении полка. Безбородов был вынужден задержаться, распределяя "молодых" по батареям, взводам и отделениям. Наташа уже собравшаяся в баню несколько раз нервно названивала ему, но он освободился только после десяти часов. В баню, они пошли уже затемно. Обычно Наташа сначала мыла сына, после чего Безбородов относил его домой и возвращался. В тот день, вернее ночь, когда он с сыном на руках выходил из бани, Наташе разомлевшей от жары, вдруг нестерпимо захотелось пить... Рядом с баней стояла цистерна, из которой брали холодную воду. Ночь стояла тёплая и безлунная – кто мог её увидеть кроме мужа, державшего на руках закутанного в тёплое одеяло и уже начавшего дремать Кольку.