Рэктоны ни у кого не заметили ничего похожего на аппарат. У профессора была картонка. Что было в картонке?
Инспектор уже обрел присущее ему хладнокровие. Он снова ушел на кухню, ополоснул чашку, налил воды.
Все это он делал механически, ни на секунду не прерывая своих размышлений.
Одинокий, одержимый научной идеей ученый, тайно от всех работающий дома над ее реализацией, обязан быть скрытным и осторожным. Дом его должен иметь тайник!
Яви встрепенулся. «Не спеши, — остановил он себя. — Ты еще не все осмыслил». Он провел ладонью от уха до подбородка. Раздался сухой шершавый звук. К вечеру инспектор порядочно обрастал щетиной. Жест означал, что он находится в состоянии глубокого внутреннего волнения. Засунув руки глубоко в карманы, с дымящейся сигаретой в зубах, он медленно вышел из кухни и открыл дверь в комнату направо. Здесь размещалась домашняя лаборатория. Инспектор включил свет: два высоких стеллажа вдоль боковых стен, старый письменный стол, широкое кресло…
Никто из похитителей не заходил в эту комнату.
Движения инспектора стали приобретать некоторую нервозность. Стол и кресло он только окинул взглядом, обратился к двум стеллажам. Они имели по три полки. До самых верхних Яви мог дотянуться, только встав на кресло или на стол. Он подтянул кресло. Кроме старых книг, мотков тонкой проволоки, каких-то мелких деталей, там ничего не было. Со стороны стен полки были закрыты фанерной обшивкой. В правом стеллаже ничего примечательного не оказалось. В левом третья полка была почти пуста. Зато вторая ломилась от книг. Инспектор освободил первую от окна секцию и сразу обратил внимание на темное пятно посреди фанерной обшивки. Похоже было, что хозяин часто прикладывал руку к этому месту. Яви приложил к фанере ладонь и двинул ее по направлению к двери. Обшивка подалась, инспектор нажал сильнее, и она сдвинулась до конца, обнажив дверцу тайника. Ручки дверца не имела. Видимо, вместо нее хозяин пользовался ключом.
Разумеется, тайник был закрыт.
Яви поспешил в прихожую и скоро вернулся, открывая на ходу перочинный нож. Кроме двух лезвий, он имел множество приспособлений: отвертку, шило, вилку, нож, которым вскрываются консервные банки, штопор…
По части сейфовых замков инспектор имел солидный опыт и мог посоперничать в работе с отмычкой с любым медвежатником. Не очень сложный замок тайника не доставил особых хлопот. Инспектор медленно открыл дверцу и сразу увидел аппарат, знакомый ему по внешнему виду из газетных фотографий. Яви слегка притронулся к нему, как бы убеждаясь в его реальности. Под аппаратом лежала туго набитая бумагами кожаная папка с чертежами и расчетами к нему.
Яви аккуратно закрыл дверцу и завозился с замком. Изымать содержимое тайника он не собирался. Здесь оно было в большей безопасности, чем в полицейском комиссариате. Посвящать кого бы то ни было в результаты своего осмотра инспектор пока не хотел. Он привел лабораторию в прежнее состояние и пошел на кухню. Там было теплее. Прикуривая, Яви усмехнулся. Мало того, что он распивает чужой кофе, он еще лезет и в чужие тайники.
Только сейчас инспектор почувствовал, как здорово он устал и как хочется ему спать. Теперь можно и отдохнуть, тем более, что часы показывали четверть пятого. Ехать в отель уже не имело смысла. Он тут же поудобнее устроился в кресле. Вдруг вспомнил, что забыл выключить свет в лаборатории, шевельнулся было, чтобы встать, но усталость навалилась непосильной тяжестью. Яви протяжно зевнул и почти мгновенно уснул. Такое с ним случалось. Инспектор мог выдержать многосуточное нервное напряжение, но стоило на несколько минут выйти из-под его власти, как он становился легкой добычей сна.
Разбудил инспектора резкий телефонный звонок. Инспектор пружинисто вскочил и шагнул в коридор. Нервная система его имела способность так же мгновенно переходить от сна к бодрствованию, как и наоборот.
Секунду-другую он помедлил у телефона. Кто бы это мог звонить? Только Муттон знает, что он здесь. А вдруг это звонят профессору? Наконец инспектор поднял трубку и, услышав знакомый голос, облегченно вздохнул.
Звонил комиссар Муттон. Комиссар Снайд сообщил, сказал он, что Бейт поступит в распоряжение инспектора только после обеда. Он же захватит с собой и запрошенные дела. Эксперт Дина Уэбер прибыла и дожидается инспектора в его кабинете.
Через несколько минут Яви уже был в машине. Наступил новый день, а с ним пришли новые заботы.
Глава шестая
ПРОФЕССОР ГИНС И ДРУГИЕ
С тех пор, как профессор Гинс узнал об исчезновении Фэтона, его не покидало дурное расположение духа. Даже с супругой своей Мартой, которую он боготворил, за сутки обменялся лишь несколькими репликами.
В глубине души он чувствовал себя виноватым перед Фэтоном и не мог простить себе глупой, как он сейчас считал, деликатности, проявленной им в вечер заседания Ученой комиссии. Надо было посоветовать Фэтону оставить на ночь у себя Дюка или в крайнем случае предложить Шэттону организовать наблюдение за квартирой изобретателя. Непростительная оплошность'
Гинс полулежал в кресле, раненая нога покоилась на заботливо подставленном Мартой мягком стуле.
Свет серого январского утра уныло ложился на лицо профессора, еще больше подчеркивая состояние глубокой подавленности и физической усталости его. Из пятидесяти восьми прожитых лет большую часть их профессор боролся с нуждой. Нищее детство, изнуренная тяжелым физическим трудом юность, затем полуголодные студенческие годы, лишенная радостей работа преподавателя в захудалом провинциальном колледже. Если бы не любовь к Марте и не честолюбивые мечты, во имя которых он работал дома с исступлением, доводившим его порою до полного нервного истощения, Гинс никогда не добился бы того, чем он обладал сейчас: мирового имени, устойчивого благополучия, уверенности в будущем.
Профессор коротко вздохнул и чуть изменил положение раненой ноги. Лицо его сморщилось от боли.
Где-то в глубине дома глухо ударили часы. Гинс заметно напрягся, прислушиваясь. Пробило семь. Почти в тот же миг в кабинет бесшумно вошла Марта.
За долгие годы супружеской жизни Марта так и не научилась спокойно, без глубокого душевного трепета ощущать на себе взгляд мужа. И сейчас еще красивое лицо ее покрылось тонким румянцем.
— Я принесла тебе утренние газеты.
Гинс вяло протянул руку. Марта осторожно поправила плед на больной ноге мужа и присела на краешек стула.
Профессор положил газеты на стол. Сейчас они интересовали его меньше всего.
— Дюк не звонил? — спросил он.
— Нет, — коротко ответила Марта.
Она уже осторожно массировала больную ногу.
Гинс положил руку на плечо жены.
— Если позвонит столичный инспектор, дорогая, скажи, что я готов к разговору с ним. Раз он вызвал к себе Шэттона, то не минует и меня.
Марта подняла глаза. Гинс увидел в них вопрос и мягкий упрек.
— Мне нужно поговорить с ним. — В голосе профессора прозвучали успокоительные нотки. — Я очень рад, что дело профессора Фэтона поручено ему. — Гинс оживился, — Помнишь, как он лет десять назад чуть было не засадил за решетку миллионера Роттендона, когда тот отправил своего единственного компаньона к праотцам?
— Ты тогда радовался, как ребенок.
— Да, если бы Роттендон не успел убрать наемного убийцу…
— Но, — Марту больше интересовало другое, — Дюк остался не в восторге от инспектора, и тебе это известно.
— Дюк еще молод, и все полицейские для него на одно лицо.
— Для меня тоже, — заметила Марта и встала. — Тебе пора завтракать.
— Побудь еще немного, — попросил Гинс. — Мне так покойно, когда ты рядом.
Марта заглянула ему в лицо.
— Ты очень переживаешь за Фэтона.
В мягких карих глазах жены мелькнуло выражение нежной заботы.