Но я пришла сюда, за порог, не просто так. Конечно, можно забыться и парить, покачиваясь как на облаке, но я же хотела другого...
Узнать, где мой суженый. Потянуться к нему, почувствовать.
Где ты?
Вокруг из темноты возникли серые матовые декорации, четкий крошечный макет здания, где я нахожусь. Картина без цвета, которую я вижу не глазами, а словно иными ощущениями - здание просто было, как было и знание о нём.
В реальности, находясь в комнате, человек не может посмотреть, что происходит в соседней (если там нет камер), а тут я видела здание целиком, сверху, сквозь крышу. Тёмное, всё было тёмное, только мы с Белкой переливались, как белоснежные перламутровые раковины. А потом в помещении неподалёку вспыхнул алым огонёк и распустился, как цветок, освещая всё вокруг. Цветок папоротника, самый редкий и ценный цветок в целом мире.
Это был он. Там, в зале, где занимались Первые сыновья.
Попытавшись вскочить, я забыла, что в реальности всё по-другому, масштабы другие, предметы, твёрдость, поэтому запуталась в ногах и упала, приложившись к плитке пола локтём. От боли побелело в глазах.
- Что? - Белка сдёрнула с меня шапку. - Ты чего делаешь?
- Он там, - прохрипела я.
Теперь мне ничего не мешало. Всего пару десятков метров по коридору - и он там. Нужно только быстро пробежать их, поспешить, толкнуть дверь, и пусть дыхание прерывается, а голова кружиться, но нужно всего лишь открыть дверь и...
- Стой!
Белка догнала и поймала меня почти у зала для занятий колдунов и прижала к стене. Ух ты, не думала, что она такая сильная.
- Что ты делаешь? Отпусти!
Боже, я прошу, как слабачка. Почти хныкаю. Но она не даёт и шага ступить, держит крепко, а он же там, как же она не понимает?
- Катя, очнись! Катя!
- Отпусти меня, со мной всё в порядке. Он там. Я его видела, Белка, понимаешь? Он сейчас в этой комнате.
- Ты видела его лицо?
- Нет. Нет! Но какая разница? Я пойду туда, и...
- И что?
Она меня встряхнула, больно сжала плечи пальцами.
- И что, Катя? Что? Станешь кричать: "Где ты, мой суженый, кто ты? Выйди, покажись"? Как же ты до сих пор не поняла, Катя, что он просто не хочет, чтобы его нашли. Просто не хочет!
- Неправда! - Голова принялась болтаться из стороны в сторону, отрицая каждое её слово. - Неправда. Он просто...
- Это все понимают. Со стороны видней.
- Отстань! Ты не можешь знать!
Я простила бы ей многое, но не этот жалостливый взгляд.
- Отпусти меня! Что ты понимаешь в любви? В настоящей любви? Ты сама инертная, как амёба! Слышала?
Вырваться всё же удалось. Белка могла бы меня остановить, стояла вплотную, но не стала. Жаль обижать единственного человека, на которого можно положиться, но разве можно вставать на пути у любви? Настоящей, вечной любви?
- Ну, иди тогда, - сказала она и даже отступила на шаг. - Я ничего не понимаю, верно. В любви. Зато понимаю, что тут любви нет.
- Как ты можешь так говорить?!
- Лучше, чем промолчать, когда ты делаешь глупости, за которые потом будет стыдно.
Всё, хватит обращать на неё внимание.
Так, нужно отдышаться. Из зала выход только одни, мимо никто не проскользнёт. И... причёска совсем растрёпана. Но без расчёски сколько не приглаживай волосы, не поможет. И одежда сбилась. Нельзя же как всклокоченная курица прибежать в зал. Что же делать?
Белка отвела глаза.
Нужно войти и... и что?
- О! В темноте, в коридоре под дверью спортзала. Кого же вы тут караулите?
Раздались шаги и наше уединение прервала одна из незнакомых мне студенток. То есть я видела её где-то мельком, но подробностей не помню. Девушка не шла, а плыла, изящно-хрупкая в платье и дублёнке с мехом по подолу и на рукавах, значит, не из обычных. И взгляд гордый, свысока, так только у Перв... тьфу ты, теперь я и местных делю по уровню богатства и влияния.
- Давно караулите? Они ещё не вышли?
Если девушка нас и замечала, то только как предметы обстановки, нужные для того, чтобы с самой собой не разговаривать.
- Не хватало ещё опаздывать, - она надула губы. - Если он думает, я буду терпеливо три часа под дверью ждать, как некоторые, то сильно ошибается.
Словно по мановению волшебства дверь точно сейчас и открылась, выпуская Лада, разгорячённого тренировкой. Щёки его пылали, глаза горели, а губы привычно улыбались. Застёгиваться, конечно, он не потрудился, жарко же. В разрезе плаща быстро поднималась и опускалась грудь. Покосившись на нас и не поздоровавшись, он направился к девице.
- Привет, краса моя.
О, такого тона я от него ещё не слыхала. Судя по тону и по объятьям, которые за этим последовали, эта девица ему явно не сестра. А уж поцелуй какой! Такими только в тёмных углах целоваться, чтобы свидетели не стали свистеть и кричать, аплодируя.
Так, пока... пока надо успокоиться. И Белку надо бы увести, ей, наверное, неприятно на это смотреть. А об остальном... успокоюсь и подумаю.