– Слушай, а Перец еще работы не подкидывал? – аккуратно спросил Леша. Но Сизый сразу все понял и заулыбался.
– Ну пока нет, а что, хочешь с нами?
– Да мне просто деньги нужны, – оправдывался Леша.
– Ладно, у каждого свои причины. Ну как Перец мне сообщит я скажу.
Леше абсолютно не хотелось идти на какие-то «дела» с Перцем, но камера ему нужна позарез. Он теперь снимает фильм не для себя, а для Евы. Для нее это очень важно. Пусть она этого не показывает, но Леша все понимает. Для него будет делом чести дать Еве возможность почувствовать себя актрисой.
– Кажется, я знаю, где я могу достать деньги на камеру, – сказал Леша, придя после школы в свое любимое место – в кофейню к Еве.
– Да? Откуда, если не секрет? – спросила Ева.
– Друг предложил работу. Он сам на часы себе заработал.
– Нифига себе! Да ты и не на одну камеру там можешь заработать!
– Ой, да у него часы за 10 тысяч.
– Ну, знаешь, часы это часы. Какие ни были бы. Тем более, что он школьник. А как история к фильму?
– Ну, истории пока нет. Но я понял, о чем будет фильм.
– О чем же?
– О тебе!
– Что? Обо мне? – удивилась Ева. – И что обо мне можно снимать? Как кофе готовить?
– Да в принципе, твою историю. Как ты работаешь, какая у тебя мечта, что ты ради этого делаешь и тд. Тебе даже играть не придется.
– Так парадокс в том, что актриса, как раз таки, должна играть. Зачем я тогда нужна?
– Ну, я для тебя специально драматическую сцену напишу, если хочешь.
– Давай! Чтобы со слезами?
– Как хочешь! Я у вас тут сяду, буду писать, хорошо?
– Ну давай, Тарантино, твори!
Леша сел на свое любимое место в углу, достал ручку и блокнот, Ева принесла кофе.
– Для вдохновения. – сказала Ева и улыбнулась. На пенке было нарисовано сердечко.
– «Даже пить жалко», – подумал Леша.
Леша долго записывал в блокнот любые мысли, идеи, которые приходили к нему в голову, но все казалось каким-то «не таким». Для Евы надо что-то особенное. Что-то что покажет ее как актрису полностью. Что-то что покажет ее душу, может будет в какой-то стипендии биографично. Ну конечно! Надо написать историю под нее. О ней, грубо говоря.
Леша сидел и писал до самого закрытия кофейни. Но потраченное время стоило того. Маленькая предыстория вмещалась на двух страницах блокнота, но она того стоила. Стоила и времени и затраченных сил и бумаги.
– Леша! Это про великолепно! – сказала Ева чуть ли не со слезами на глазах, от радости. Ева в принципе была очень эмоциональным человеком. – Я даже боюсь в таком играть, вдруг все испорчу.
– Ой, перестань. Я специально для тебя писал. Никто, кроме тебя, так же хорошо как ты не сыграет.
Еве это очень польстило, она вся покраснела.
– Ой, уже почти десять! Как ты домой то поедешь?
– Да поймаю какой-нибудь автобус, они еще ходят.
– Ага, сейчас же! Я тебе такси закажу. Непонятно кто в автобусах ездит в такое время.
Ева полезла в телефон искать номер такси.
– Ах, слушай, – как всегда эмоционально обратилась Ева. – Можно я с собой возьму, почитаю.
– Ну конечно! Стало быть, мне нужно искать деньги на камеру?
– Ой, ну ты уже весь в съемках. Ну ладно, можешь. Кстати, а это не опасно?
– Что?
– Ну твоя работа.
– Да нет, – сказал Леша, плохо скрывая ложь.
– Алло, такси? Можно машину на ближайшее время?
Ева вышла проводить Лешу до такси, перед этим дав ему свой номер.
– Звони, если что. Я тебе смс-ку скину, мнение выскажу по поводу твоей идеи.
– Так ты же уже сказала все.
– Ну мне хочется еще тебя похвалить.
Ева обняла Лешу, поцеловала в щеку и потрепала по голове.
Уезжая на такси, Леша махал рукой в след Еве, ему так не хотелось уезжать домой из этой кофейни. Казалось, что его дом теперь – это кофейня, где работает Ева.
Мама стояла у раковины и мыла посуду. Она была одета в старый халат. Волосы были растрепаны и завязаны в неопрятный пучок. Сестра сидела за кухонным столом и рисовала разноцветными карандашами большой рисунок.
– Мам, смотри, я нарисовала нашу семью, – сказала маленькая девочка и показала маме рисунок, где была изображена мама, Леша и сестра. – Нам в детском саду задали. Смотри, вот это ты.
Мама, нервно теревшая стакан, обернулась и на ее лице сразу же появилась скромная улыбка. Раздражение и злость ушли на второй план. Сейчас была только маленькая дочка и ее рисунок.
– А где дядя Вадим? – спросила мама.
– Сказали нарисовать мою семью, а дядя Вадим не моя семья, – сказала сестра.
Мама никак не могла с этим поспорить. Возможно, мама и сама это понимала. Вадим никогда не принимал участие в воспитании маленькой дочки.