— Привет.
— Привет. — Ник засовывает руки в карманы и оглядывается. — Битком здесь, ага?
— Уже поспокойней. Если хочешь сесть, то вон то семейство в углу, по-моему, скоро закончит.
— Когда много народу, я обычно тусуюсь на кухне, — говорит Ник. — Поли пофиг.
Угу, Джей более чем уверен, что это девиз Поли по жизни.
За дальним столиком отец расписывается на чеке, а мать вытягивает ребенка из высокого стульчика в ошметках спагетти. Эбони, уже стоя рядом, с улыбкой помогает матери вытащить ножки ребенка из лямок. Как только они уходят, она протирает стол и машет, чтобы Ник подошел.
— Похоже, тебе нашлось место, — говорит Джей.
— Похоже на то, — усмехается Ник.
На часах почти восемь. Это значит, что клиенты, которые приходят поужинать, скоро закончатся, а клиенты навеселе начнут появляться только через пару часов. Обычно они не садятся внутри, а покупают кусок или два, после чего вываливаются с ними на улицу. Еще они невероятно щедры на чаевые. Скомканные банкноты, горсти монет — они слишком пьяные, чтобы считать. Частенько в банку для чаевых попадает все содержимое их карманов: презервативы, визитки, ключи или, как вчера, сотовый телефон.
— Что он заказывает? — спрашивает Джей у Эбони, пока та достает из-под стойки колу для Ника.
— Ник всегда берет нашу особую, — отвечает она.
Наша особая — это любая «случайно» испорченная, но еще съедобная пицца. С не тем сортом сыра, или пригоревшая по краям, или еще с каким-то изъяном, из-за которого ее нельзя продавать. Еще одна вещь, на которую Поли не обращает внимания.
— Но Ник не сотрудник, — говорит Джей.
Лед в стаканчике звякает, когда Эбони толкает его в разливочный аппарат. Она выгибает бровь.
— А мог бы им быть.
Джея отвлекает клиентка, которая прибежала забрать сделанный по телефону заказ. Когда он освобождается, Эбони уже нет, а Ник, сидя за столиком, ковыряет соломинкой лед и что-то читает у себя в телефоне.
Девон переходит за стойку, чтобы забрать чей-то счет.
— Девон?
— М-м? — Девон, потыкав по кнопкам, щурится, глядя в экран, словно сомневается в увиденных цифрах. Очевидно, он любит математику так же сильно, как Ник.
— Ник тоже пробовал устроиться на это место?
— Нет. — Девон, взглянув на него, поводит плечом. — Я предлагал ему, но он сказал, что Поли лучше нанять тебя. Теперь он, наверное, проездит на велике до конца лета.
— Почему?
— Отец не разрешит ему пользоваться машиной, пока он не устроится на работу. Из-за всей этой… — он делает пространный жест, — темы. — Перехватив озадаченный взгляд Джея, он добавляет: — С минетом.
Джей откашливается.
— Понятно.
Девон уносит папку со счетом клиентам, а Джей краешком глаза косится на Ника. Его омывает волна благодарности. Порекомендовать его было таким милым жестом. А может, и больше. Джей не знает, хотел Ник работать здесь или нет. Может, ему приятней бездельничать и ездить на велике, чем на машине, но, если даже и так, это все равно милый жест. Великодушный и щедрый. Он не просто отказался от работы. Он вспомнил, что она нужна Джею.
В перерыве Джей уходит на кухню, кладет на тарелку несколько треугольников «нашей особой» и подсаживается к Нику за столик.
— Привет.
Ник откладывает телефон и усмехается.
— Привет.
Джей двигает к нему пиццу.
— Чувак, я только что съел два куска, — говорит Ник, но все равно берет новый кусок. — До скольки ты сегодня работаешь?
— До десяти.
— Отлично. И потом будешь типа свободен?
— Нет. — Джей дает Нику пару секунд погрустить. — У меня свидание с одним симпатягой. С тобой.
Ник издает нечто среднее между фырканьем и смешком, а потом распахивает глаза.
— О. Вау. Да я неотразим.
Ты очарователен, хочет сказать ему Джей, но вместо этого просто смеется.
— Продолжай себя убеждать.
Они едят пиццу.
***
Ник: ХВАТИТ ПЯЛИТЬСЯ НА МЕНЯ!
Девон: Чувак, да кто пялится?
Ник: Ты! И я нервничаю.
Девон: Он тотально запал на тебя.
Ник: ХВАТИТ ПИСАТЬ!
Девон: Покажи ему сосочек, бро.
***
Ник с воплем подскакивает и, торопясь перевернуть телефон, чуть не сшибает свою газировку.
Джей успевает выровнять качающийся стаканчик.
— Все хорошо?
Ник, сузив глаза, стреляет взглядом в сторону стойки, где Девон по непонятной причине давится смехом.
— Э… да!