Внутри, как и полагает таверне вечером, было людно, даже очень, казалось, эти люди собрались по какому-то поводу, который мог бы потешить их перед сном. На что же они смотрели, как на зверушку? Ноэлль отвернулась от пьяных тел и последовала за Дилюком к барной стойке. Пить она совсем не хотела, но мужчина протянул девушке горячую, словно заготовленную, кружку с травяным напитком. Его цвет был прозрачным, а запах напоминал раствор с мятой. Горничная сделала несмелый глоток и сморщилась от горькости. Какая же это всё-таки гадость, мята с кипятком.
— Могу добавить мёд, если горько. Я обычно без всего пью, — Дилюк заботливо протянул закрытую баночку с золотой густой жидкостью, которую, после пробы противного напитка, хотелось зачерпнуть ложкой и положить на язык.
— Для чего этот чай?
— Мышцы в тонусе держит. Кажется, ты скоро свалишься от перенагрузки, а так хоть до постели дойдёшь.
— Вы очень добры, но… — хотелось сказать “но я не могу выпить эту гадость!” Из уст лишь вылетело: — Но я в порядке. Не нужно так беспокоиться.
— Пей давай. Завтра помощь на винокурне не нужна. Можешь отдыхать.
— Спасибо, господин Дилюк, — горничная была совсем не рада. — Вы правда очень добры.
Ноэлль нехотя потянула руку к кружке, но Дилюк перехватил её пальцы, поднёс к губам, пока девушка не успела понять, что произошло, и поцеловал бережно, не оставив ожога, лишь приятное заботливое тепло. Взгляд красных глаз скользнул по красным щекам девушки и опустился на мягкие приоткрытые губы. Ноэлль жутко смутилась, не зная, как же реагировать на этот жест, а Дилюк продолжил, наблюдая за очаровательным лицом горничной. Никто словно не видел их. За барной стойкой мужчина поднимался губами по коже, щекотал дыханием область между пальцев и целовал каждый пальчик, шершавый, грубый для девушки.
Ноэлль совсем забыла, что в таверне находились люди, а как пришло неловкое осознание, румянец поднялся до самых ушей. Дилюк отпустил руку и протянул кружку с остывающим раствором. Мужчина словно тоже смутился, отвернулся и безразлично стал натирать бокалы, пока официантки пробегали мимо с подносами грязной посуды, скрываясь за служебной дверью. Она уткнулась взглядом в баночку с мёдом, в жидкости виднелись небольшие пузырьки, ложка внутри будто окрасилась в золотой. Мёд напомнил Ноэлль цвет её же собственных глаз, а мятный чай… Девушка боялась признаться себе, что искала во всём холодный, но нежный взгляд капитана Кэйи, который направит и похвалит.
— Уже поздно, тебе стоит идти домой, — Дилюк отложил натёртые бокалы и облокотился об стойку. — Ты как? Сама дойдёшь?
— Вы не беспокойтесь, конечно дойду. Но всё же я хочу прийти завтра на винокурню…
— Если ты придёшь, то я уволю тебя, Ноэлль, — отрезал мужчина, испугав пьянчуг неподалёку. — Удачно дойти и сладких снов, юный рыцарь.
— До свидания, спасибо за чай.
Горничная почувствовала в себе небольшой прилив сил и, выйдя из таверны, ей показалось, что дом находится не так уж далеко. Ночью доспехи спасали как никогда, но Ноэлль приняла необычное для неё решение, самой не получилось объяснить, почему. Девушка сняла нагрудный доспех, освободила руки от продолговатого металла и распределила вес по двум сторонам. Можно было вздохнуть полной грудью, ощутить, как прохладный ветер проходится по потной чёрной водолазке, которую обязательно стоит закинуть в стирку вместе с выходным платьем. Ноэлль подняла голову в беспросветное небо, тёмное, как снежная толстая глыба, на котором не появилось ещё ни одной звёздочки. Стуча каблуками по гладкой брусчатке, девушка думала. Не было конкретной темы, в голову приходилось множество мыслей и одну из них занял мужчина, кто бы мог представить, впервые в жизни. Казалось, они так давно знакомы, а привлёк он её только сейчас. Братья Рагнвиндра безусловно разные, как две абсолютные противоположности, но между ними словно был какой-то соединительный мост, Ноэлль чувствовала это и никак не могла понять.
Не могла понять, что этот мост и есть она.
***
Приходить в места, где ты всё время работал, но без всяких намерений помогать слугам поместья, было непривычно и даже стыдно для Ноэлль. На винокурне постоянно требовались рабочие руки, и горничная была универсальным помощником, могла заниматься умственным и физическим трудом одновременно, отчего служанкам и другим работникам становилось легче. В этот день всё иначе. Погода потускнела, стала клонить в сон и приближала дождь, двигала тёмные тучи всё ближе и ближе, но работа всё равно продолжалась. По сравнению с окружающей средой Ноэлль выглядела как второе солнышко, заменяющее то, что скрылось за тучами. Кремово-жёлтая рубашка была заправлена в белую юбку, раскрашенную цветками тюльпана пшеничного оттенка. Ветер приподнимал подол, отчего Ноэлль приходилось неловко поправлять элемент одежды, останавливаясь на своих туфельках на неровной земле. Кто бы мог подумать, что ходить в такой открытой, “женственной” обуви будет так тяжело? Без брони. Абсолютно без защиты.
Тучи приближали за собой опасность, так думала Ноэлль, пройдя уже больше половины пути к винокурне. Возвращаться смысла не было, да и ноги покроются отвратительными мозолями в этих туфлях. Жалко, что её обычная одежда и обувь не успели высохнуть с вечера, а с утра вовсе пришлось убрать их в дом, не хватало ещё, чтобы дождь оросил и без того влажные вещи. Горничная чувствовала себя не в своей тарелке и понимала, что вот-вот ей придётся прочувствовать огненную неловкость перед хозяином поместья. И как только в голову могла прийти идея наведаться в гости к господину Дилюку?
Поворачивать назад точно не было смысла, когда рабочие на полях стали махать ей, приветствовать, многие не могли проронить ни слова, увидев Ноэлль в новом красивом наряде. Горничная краснела, со всеми здоровалась, а в глубине души хотела убежать. Она не переживёт, если Дилюк отругает её и выставит за дверь, поэтому лучшим решением было обойти поместье, со всеми поздороваться и уйти обратно в сторону Мондштадта. Такая необычная и бессмысленная прогулка, но никто ведь ничего не поймёт.
Ноэлль надеялась, что никто ничего не поймёт.
Не успела девушка подойти к прочищенной дорожке к двору поместья, как из центрального входа вышел красноволосый парень с газетой, кружкой кофе и завязанным в высокий хвост волосами. На нём был скромный костюм с жилетом, обтягивающий фигуру, но в основном Дилюк выглядел достаточно по-домашнему. Увидев друг друга, оба встали, как вкопанные, разглядывая непривычные наряды для обоих сторон. Ноэлль первая опомнилась и вежливо поклонилась хозяину поместья, без доспехов это получилось сделать очень легко и воздушно, без лишнего лязга металла и скрежета, что раздражал порой при встрече.
Дилюк тоже хотел поклониться, завести руку за спину, другую прижать к груди, но вещи в них мешались. Было видно, что он абсолютно растерялся из-за неожиданной встречи и ситуации в целом. Не может быть. Сам Дилюк растерялся. Ноэлль машинально, по привычке подбежала к нему и взяла в руки кружку с ароматным напитком и мягкую газету с последними новостями в Инадзуме. Мужчина часто интересовался, что же происходит в других землях, и эта любознательность буквально читалась на открытом чистом лице. Раньше волосы прикрывали его, лезли в глаза, а сейчас выглядели аккуратными, ухоженными, и лицо приобретало невиданную миловидность. Господин Дилюк, оказывается, был очень красив с хвостиком.