— Как день? — буднично спросила Алёнка, хотя ей не терпелось побыстрее разговорить маму, чтобы выудить из неё всю информацию о местных браконьерах.
— Обычно, а что тебя интересует? — с любопытством ответила Мила, дочь редко интересовалась её делами.
— Да так, соскучилась.
— Странно, только вчера было воскресенье, и мы целый день были вместе, а ещё в субботу. У тебя всё нормально?
— Да нет. Всё как всегда.
Она опустилась на стул рядом с мамой и, не сводя глаз, смотрела, как та нарезает салат из огурцов и помидоров. Тут длинные пальцы отложили нож в сторону, а смеющиеся глаза бросили взор на дочку:
— Ой, совсем забыла. Представляешь, а мне сегодня звонил следователь.
— Ура, ура!
— Не дури, чему радуешься? — недоуменно спросила мама. — Может, он и тебе дозвонился?
— Мама, ты что! Откуда в нашем лесу возьмётся сотовая связь, а на ёлку я больше залезать не собираюсь, да и кто мне позвонит-то, бедненькой. Лучше расскажи, что он говорил?
— Вновь вызывает нас на допрос.
— И когда нам ехать? Завтра?
— Обещал ещё перезвонить.
— Получается, они продолжают разыскивать убийц. А есть ли что-то новое о преступниках?
— Сказал, мы всё узнаем при встрече. Потом я думаю, если действительно кого-то схватили бы, то весь город об этом говорил бы, да и по телеку показали бы. А сегодня никаких криминальных новостей, наверно, ничего нового у них нет.
— Грустно, почему добро проигрывает, мам? Ведь бабушка и дедушка были добрые, правда?
— Разумеется.
— Ну, а почему тогда зло до сих пор не наказано, а? Почему нет суда, и никого не везут в наручниках в тюрьму? Вон как в передачах про преступников.
— Не знаю, Алёнка.
Людмила задумалась, но взяла в руку нож и покрошила укроп. Когда последняя веточка легла в миску, добавила:
— Не нравится мне всё это. Как-то тревожно на сердце.
— Что тебе не нравится?
— Да у меня из головы не выходит этот звонок. Зачем опять всё ворошить?
— Как зачем? Надо же найти преступников!
— Что нам с тобой даст это их следствие? Воскресит отца с мамой? А может эти убийцы ходят рядом, по соседним улицам и, когда поймут, что их выслеживают, придут сюда…
— Мама не говори так, мне страшно. Может и надо их выследить, чтобы не ожидать каждую минуту удара в спину, и так всю жизнь?
— Я боюсь даже думать об этом, чтобы не накликать беду.
— Мама, так жить больше нельзя.
Они смолкли. Алёнку зацепили слова матери. Может, и правда, нечего совать свой нос куда не следует?
Ужинали молча, а когда закипел чайник, Людмила, желая успокоить явно напуганную дочь, сказала:
— Не бойся. Мы с тобой ничего не знаем и никого не обижали, нам нечего бояться, так?
— Как будто так. Но тогда получается: моя хата с краю, ничего не знаю.
— Вроде того… — ответила мама, прищурив голубые глаза.
Рабочая неделя пролетела быстро. Слова мамы попали в точку — Алёнка все дни барахталась по бескрайним просторам своих раздумий и сгрызла все ногти. Она иногда размышляла об отсутствующем родителе и о возможных путях его поиска в этой бескрайней стране. Мила не любила говорить об отце Алёны, с самого её детства уходя от вопросов, почему теперь они и стали ссориться. Но в последние три года на девочку всё больше и больше накатывалась волна неудержимого желания раскатать клубок тайн о своём отце, словно от этого зависела их дальнейшая судьба. Об окутанной вуалью неизвестности смерти дедушки и бабушки Алёна старалась больше не вспоминать.
В пятницу вечером маму из города привёз дядя Дима. Алёнка к её приезду начистила кастрюлю картошки и, когда хлопнула калитка, зажгла конфорку.
— Привет! — сказала растрёпанная после поездки на мотоцикле мама.
— Приветики! — ответила девочка.
— Мила! Куда ставить сумки? — следом забасил дядя Дима.
— Оставляй всё здесь, я сейчас сама разберусь.
Дмитрий распихивает авоськи по стульям и с облегчением плюхается на диван. Нехотя вспоминая о присутствии ребёнка, пыхтит:
— Алена, здравствуй!
— Приветики!
— Как прошла неделя?
Девочка понимала, что вопрос задан скорее из вежливости, чем из любопытства, но вместо того чтобы сразу отшить маминого ухажёра, отчиталась:
— Загорала, купалась в бочке. Потом читала, убиралась в доме, полола грядки, раздёргивала морковь и свёклу.
Нежданно гость поддержал разговор:
— Во, я тоже всё детство зависал в огороде. Смотри: в марте, ещё, блин, снег не сошёл, а мы начинали возить на огород навоз, в конце апреля копали землю под картошку, на майские праздники под лопату сажали. После шла морковка, свёкла, капуста и огурцы. Мы с батей собирали парник, накрывали плёнкой, под помидоры и перцы. В июне косили траву для коровы и овец, сено сушили, потом скирдовали. В июне-июле шли за ягодой, потом копали молодую картошку, обрывали яблоки и так до самых белых мух.