И там обнаружил тело Даши. Голова ее была раздавлена. Огромная лужа запекшейся крови и неестественное положение тела говорили о том, что женщина мертва. Под ней, запахнутый в юбки, лежал ребенок. Голова девочки тоже была залита кровью. Тарек резко выдернул малышку из-под мертвого тела. Она открыла глаза и жалобно заплакала, протягивая ручки к Тареку. Он поднял ее и принялся неумело покачивать. Девочка была вся в крови, пыли и песке.
Он медленно опустил ее на землю, стянул с себя рубашку и принялся осторожно вытирать дрожащее тельце. Оглядевшись, увидел кусок трубы, из которой сочилась вода. Со стороны доносились отчаянные вопли людей, которые когда-то были его соседями. Тарек оторвал рукав рубашки, намочил его и еще раз вытер личико дочки. После пережитого ужаса ребенок смотрел на отца полными счастья глазами.
Затем наступила страшная тишина. Не доносилось ни звука. Тарек взял девочку на руки и медленно побрел по обломкам. Спешить было уже некуда. Он не знал, куда идет и куда нужно идти; ясно было одно: отсюда надо выбираться. Идти и идти, пока хватит сил. Они никогда больше сюда не вернутся. Возвращаться некуда.
Тарек добрался до Трабзона, и жители городка были добры к нему — с ними тоже в любой момент могло случиться подобное. Там он оставил дочку на попечение пожилой пары, а сам пошел работать водителем грузовика. Как только представилась возможность, он перебрался в Стамбул, и — удача из удач! — его взял к себе шофером богатый человек. Тарек регулярно посылал деньги на содержание ребенка, но в Трабзон возвращаться не хотел. Он знал, что, кроме него и дочери, почти никто не уцелел после землетрясения, и старался об этом не думать. Даша погибла, а ребенок находился в хороших руках.
Спустя несколько лет ему довелось побывать в Трабзоне. Увидев дочь, Тарек вдруг понял, что из нее вырастет настоящая красавица. И в тот же миг у него возникло нехорошее предчувствие. Он всеми силами старался отогнать дурные мысли, однако они упорно лезли в голову.
Девочка росла очень спокойной. Старики относились к ней хорошо, но воспитывалась она вдали от сверстников. Между тем люди, у которых она жила, состарились, и Тарек решил присмотреть для дочери другое место. Следующим домом девочки оказалась большая и шумная семья, живущая торговлей на базаре. Подобная перемена только усугубила ее замкнутость.
Когда ей исполнилось десять лет, она спросила Тарека, знает ли он что-нибудь о ее семье или близких. Тарек рассказал о землетрясении, но не стал признаваться в том, что он ее отец. Если предчувствие его не обманывает, скоро девочке понадобится покровитель. Красота проложит ей дорогу в мир. С сегодняшнего дня он начнет заботиться о том, чтобы она получала необходимое для бедной и красивой девушки воспитание. Ей не нужен отец-простолюдин. Он поможет ей и выведет ее в люди. Придет день, и Алия станет принцессой.
НЬЮ-ЙОРК
ФЕВРАЛЬ 1954 ГОДА
Через три недели после приезда в Нью-Йорк Дельфина сняла квартиру в районе Центрального парка и взялась за работу, к которой была давно готова. Джордж познакомил ее с Родни Галлихером, специалистом по нефриту. Ее родители собрали одну из богатейших в мире коллекций, а Боб Монро сумел обучить дочь многому. Родни Галлихер не только знал о коллекции Монро, но и крайне нуждался в человеке, способном содействовать ему в организации ежегодных выставок в Вашингтоне, Бостоне, Сент-Луисе и Нью-Йорке. Как выяснилось, Дельфина вполне могла помочь ему в этом. Для Родни она была просто Божьим даром — точно так же как Джордж Шерилл был Божьим даром для Дельфины Монро. Порой ей казалось, что, хотя до «Королевского прибоя» тысячи миль, он все равно где-то рядом, а значит, у нее есть дом, надежное, любимое место.
— Джордж, бросай все, что ты сейчас делаешь, и немедленно приезжай, — сказала она в трубку, глядя на Центральный парк из огромного, во всю стену, окна своей квартиры на пятнадцатом этаже. — Только что привезли шкафчик из слоновой кости. Ничего более изящного я никогда не видела! Поторопись, начинается снег. Я хочу, чтобы ты увидел его именно при таком освещении. Кстати, ты будешь первым, кто вообще увидит это чудо. Приглашаю тебя перекусить, перед тем как мы отправимся на «Эукай». У меня есть великолепное белое вино и чуточку черносмородинового ликера.
— Договорились, милая, — улыбнулся Джордж. — Дай мне хотя бы полчаса.
Джордж Шерилл всегда хорошо обращался с теми, кто ему нравился. Дельфина его радовала, он гордился ее успехами, гордился самим фактом, что взял девушку под свое покровительство. К тому же она была настоящей красавицей. Все в Дельфине было ему по душе: манера держаться, походка, цвет волос и даже причудливый тембр голоса. В ней была утонченная, изящная элегантность, довольно редко встречающаяся в юных девушках. Он поражался, как быстро она приобрела нью-йоркский лоск. Джордж никогда не сомневался, что из девчонки выйдет толк. Достаточно было посмотреть на ее мать: порода обязательно проявится.
Спустя полчаса он позвонил ей в дверь. Дельфина вытащила друга на середину гостиной. Стены были светло-бежевые, на полу лежал ковер цвета овсяной каши, серебряные жалюзи были подняты — чтобы разглядеть драгоценность при дневном свете. На улице уже вовсю валил снег, бежевый и белый цвета гостиной смешивались с белесым зимним пейзажем за окном.
— Посмотри на шкафчик.
— Вот это да! Ты не ошиблась. Именно здесь ему и место.
— Шкафчик из слоновой кости — не пустяк. Ты что, всем знакомым девушкам делаешь такие дорогие подарки?
— Нет, только близким друзьям семьи, — произнес Джордж, довольный тем, что увидел в комнате Дельфины. Салатного цвета обивка для стульев и дивана служила прекрасным фоном. Шкафчик из слоновой кости был украшен изящной резьбой и казался одновременно массивным и изящным. Он стоял у стены между окном и камином и придавал всей комнате экзотический и неповторимый вид.
— Как бы то ни было, дорогая, ты выбрала великолепную квартиру. И наверное, вовремя… Уже встречаешься с молодыми людьми?
— Пока нет, но думаю, ты и об этом побеспокоишься, — улыбнулась девушка. — Сейчас я счастлива оттого, что имею возможность любоваться самым великолепным парком в самом неповторимом городе мира. Между тем несчастный магараджа ломает голову над тем, куда делось его сокровище, и не подозревает, что ты его просто-напросто умыкнул… Я никогда не смогу отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал! — Светло-карие глаза с зелеными крапинками нежно посмотрели на Джорджа.
— Пустяки, — отмахнулся он. — Шкаф изначально был предназначен тебе. Магараджа не стал бы возражать. Бери пальто, я еще хочу перекусить в «Двадцать одном». В такую погоду добраться до «Эукая» непросто.
ЛОНГ-АЙЛЕНД
МАРТ 1954 ГОДА
Ферма «Эукай» была вторым домом Джорджа Шерилла и свидетельствовала о его неизменной любви к миру Гавайских островов. Ферма занимала территорию в сорок акров и находилась на Лонг-Айленде; раньше здесь выращивали фрукты и овощи. Выкупив ферму, Джордж не пожалел денег, и вскоре в часе езды от города появилось поистине райское местечко. Джордж восстановил первоначальную конструкцию здания — и оказалось, что сто лет назад люди строили дома с исключительным умом. Шеррил очень любил свою ферму.
Ни одна новость не вырывалась отсюда на газетные или журнальные страницы. Все, что происходило на ферме «Эукай», оставалось тайной для остального мира. В свое время Дороти, третья жена Джорджа, совершила большую ошибку, поделившись со своей подругой Сюзи, знаменитой нью-йоркской журналисткой, кое-какой частной информацией. У Сюзи хватило ума не торопиться с публикацией и посоветоваться с Джорджем. Вмешательство в личную жизнь безмерно возмутило Джорджа. Промах Дороти стал одной из главных причин их развода.
В Гонолулу и Калифорнии Джорджа всегда смущала схожесть природных условий и отсутствие четко различимых сезонов и времен года. Он сохранил на ферме яблоневый и грушевый сад и каждую весну наблюдал, как распускаются розовые и белые цветы. Эта картина всегда наполняла его сердце радостью, и Джордж старался не пропустить время цветения.