Я бросился к Рите, перевернул ее на спину, приподнял, ощущая рукой насквозь промокшую от крови ткань платья, убрал с лица волосы. Она еще дышала, но очень слабо, почти незаметно, в ее маленьком теле догорала последняя искорка жизни, а я даже не мог помочь, не мог вызвать скорую, а без немедленной и современной медицинской помощи…
— Ланс, — девушка открыла глаза и посмотрела на меня. Во взгляде не было боли или страха, только теплота и нежность к тому, кто этого не заслужил, — ты приехал. Теперь мы будем вместе.
Последние слова слетели с посиневших губ еле слышным эхом, как будто уже с той стороны — и Рита спокойно опустила веки. Я осторожно прижал ее к себе, понимая, что все кончено, что ее уже нет в этом мире, и никогда больше не сверкнут в ночном мраке эти странные глаза, не раздастся рядом ее голос. Я сам создал чудовище, что убило ее, так же, как был повинен в смерти жены, погибшей всего несколько часов назад. Мое неверие стоило мне дорого, дороже собственной жизни, и, если жена унесла с собой в могилу половину моего сердца, то эта девушка — забрала вторую.
Опустив тело Риты на землю, я поднялся на ноги и оглянулся по сторонам. Упали ранние, но густые сумерки, небо нависало над нами черным балдахином, и на фоне темной стены леса я хорошо увидел их — тени, окружавшие нас и все набиравшие плотность с каждым гаснувшим лучом дневного света, мои кошмары, мои монстры. Мои и только мои, пришедшие на запах крови и с радостью готовые растерзать. Двойник с трудом пытался отползти с дороги, оставляя за собой широкий кровавый след, в то время, как полученные мной от него порезы были далеко не опасны. Я все так же хотел его смерти, теперь еще и потому, что он был похож на меня, он мог за меня искупить все ошибки. Я опустил взгляд на нож и покачал головой — не так. Чудовища ждали, наливаясь силой, становясь все более четкими — теперь и демон их заметил, ведь наши страхи совпадали. Его лицо исказила гримаса ужаса, бесследно стирая самоуверенное, насмешливое выражение, и я почувствовал далекий отголосок ликования.
— Я стану Хранителем Сказок, — ветер разнес эти тихие и уверенные слова по округе, короткую фразу, похожую на поворот ключа в массивной дери, и все чудовища одновременно обратили ко мне свои глаза. — Убейте его.
Темная стая разом накинулась на лежавшего на дороге человека, задергавшегося в безрезультатных попытках дать отпор или хотя бы защититься, прикрыть лицо. Он кричал от дикого страха и невыносимой боли, кричал моим голосом, пока они жадно раздирали его плоть клыками и зубами, заходился, и его голос, разносимый ветром по всей деревне, все меньше походил на человеческий, постепенно превращаясь из вопля умирающего в агонии животного в тихое бульканье крови в горле, а потом и вовсе затихая и теряясь в наступающем мраке. А они все еще продолжали свой жуткий пир, на который я дал согласие, и до меня доносилось громкое чавканье и хруст костей, которым не суждено было стихнуть до того момента, как на дороге не останется лишь темное пятно крови и пара обрывков одежды. И, до боли сжав кулаки и зубы, чтобы сдержать накатывавшую тошноту, я заставил себя смотреть, не позволяя ни на минуту отвести или закрыть глаза, чтобы хорошенько, на всю оставшуюся жизнь, запомнить эту картину: мою смерть, мою месть и мою жертву им. Потому что в сердце нового Хранителя Сказок больше не осталось ни толики страха и ни капли жалости — ни к другим, ни к самому себе.