Три гоблина от нечего делать затеяли играть с Дженни и Че в годо, причем вместо песка в ход пошли крошки, благо компания основательно накрошила, поедая булочки. Нада с Годивой принялись обсуждать способы ухода за волосами. Дольф их слушать не стал: он был готов сколько угодно любоваться прекрасными, шелковистыми локонами той и другой, но как за ними ухаживают, его не интересовало. Кот Сэмми все время дремал, придерживаясь, очевидно, того мнения, что шевелиться следует лишь в случае крайней необходимости.
Электра сменила Наду у служившего рулем китового носа и направляла Дольфа. А он направлялся, куда направляли. Демонесса Метрия то исчезала, то появлялась, стараясь устроить мелкие пакости, но все ее уже знали и на подначки не ловились. В целом, путешествие проходило спокойно и приятно.
Но когда река повернула на запад к морю (стоит отметить, что каждая река по какой-то причине считает нужным впасть в море или на худой конец в озеро), спутникам пришлось ее покинуть. Им надлежало двигаться на север, а потом, обогнув Элементарии, свернуть на юг, к Гоблинову Горбу, который находился неподалеку от сферы Земли. Южнее него, поблизости от Буйное Аэроса, находилась гора Этамин, где обитали дракон Кондрак и народ нагов. Дольф предпочел бы двинуть прямиком туда, родные Нады ему нравились, да и ей было бы приятно встретиться с близкими.
– С кем?
– С низкими, склизкими…
Тьфу! Дольф оборвал диалог, сообразив, что ему пригрезился разговор с Метрией. Причем это была светлая дневная греза – краешком глаза он даже приметил уносившуюся галопом дневную кобылицу Ромашку.
Раньше она работала ночной кобылицей, но, заполучив половинку души, утратила вкус к кошмарам. Хотя и сохранила склонность к подначкам: это ж надо было назвать родичей нагов низкими и склизкими. Хотя, с другой стороны, какую голову змее ни приделай…
Отдохнувший за время плавания Дольф снова превратился в сфинкса и медленно, но верно направился на север, неся на спине своих спутников. Два маленьких дракончика, приметив эту компанию решили было спикировать и подхватить кого-нибудь из пассажиров себе на обед, но Годива махнула в их сторону волшебной палочкой, и они беспомощно закувыркались в воздухе.
Вообще-то, палочка предназначалась для подъема существ и предметов, однако когда они -
как в случае с драконами – поднимали в воздух сами себя, возникала путаница. Возможно, того же рода, что у Чекс, когда она, перестаравшись с ударами хвостом, делала себя слишком легкой. Это только кажется, что чем легче, тем лучше: на самом деле тому, кто чересчур легок, приходится совсем нелегко.
Путешествуя, они приблизились к болоту Огр-Абили: местность оказалась очень топкой, но вполне проходимой для гигантского сфинкса. Дольф двигался куда быстрее, чем ночью, по той простой причине, что теперь видел, куда идет. Однако дело шло к вечеру, путь все еще предстоял неблизкий, и Дольф вышагивал безостановочно, надеясь, что, быть может, ему удастся добраться до Гоблинова Горба до ночи. Не то, чтобы ему не терпелось спровадить малыша Че туда, но уговор есть уговор, и раз уж его все равно надо выполнять, то почему бы не сделать это побыстрее.
Последнее соображение заставило его задуматься и о других аспектах ситуации. В частности, о том, зачем вообще потребовался гоблинам детеныш крылатого кентавра.
Годива уверяла, что он нужен, чтобы возить на спине ее дочку, однако в скакуны малыш явно не годился по возрасту. Пытаясь приспособить его для этой роли, гоблины могли причинить малышу вред, даже не желая ему зла. И как вообще можно разлучать ребенка с матерью, пусть даже этот ребенок, как и все кентавры, рассуждает вполне по-взрослому и может показаться самостоятельным. И в любом случае – в этом Дольф не сомневался – кентавр Черион это дело так не оставит. Выигрыш Электры избавил бы от многих неприятностей, но исход игры оказался иным, и это не сулило ничего хорошего.
К тому же оставалось неясным, что будет дальше с чудной четырехпалой и остроухой эльфийской девочкой.
Славной, доброй девочкой, пытавшейся вызволить Че и успевшей с ним по-настоящему подружиться. Судя по всему, она основательно застряла в Ксанфе. Может быть, стоило бы отвезти ее в замок Ругна.
Самым приятным во всем этом путешествии с приключением было то, что оно позволяло на время выбросить из головы проблему двух невест. Однако – и Дольф отдавал себе в этом отчет – лишь на время, причем вовсе ненадолго.
Решать придется очень скоро, а он, увы, ничуть не ближе к решению, чем был шесть лет назад.
Ход его мыслей прервало появление огра. Дольфа это не остановило: огры, конечно, сильны, но со сфинксами не тягаться даже им. Так что вздумай кто из них преградить ему дорогу, он просто пойдет напролом.
Однако напролом идти не пришлось: огр застыл на месте с совершенно ошалевшим выражением на безобразной физиономии.
– Ну ты даешь, Нада! – восхитилась Электра.
«Ну конечно, – сообразил Дольф. – Нада просто привстала у огра на виду, и.., вздохнула». Огры до крайности тупы, но чтобы оценить по достоинству некоторые качества Нады, особого ума не требуется.
Но тут объявилась огрица. Дело принимало худой оборот, потому как на женщин, к какому бы племени они ни принадлежали, Нада производила совсем иное впечатление, нежели на мужчин. А на огриц особенно: если огры еще были способны поражаться красоте, то их жены считали своим долгом всячески способствовать искоренению всех ее проявлений.
Потом сработала волшебная палочка Годивы, и огры взвились в воздух. Совершив кувырок, огрица шлепнулась физиономией на валун, растрескавшийся на осколки, разлетевшиеся со страху кто куда. А вот лицо огровой жены ничуть не изменилось, осталось размазня-размазней.
Огрица задумалась. Вообще-то, мысли с трудом пробиваются сквозь твердокаменную огрову черепушку, но все же, бывает, достигают места назначения. Эта, в всяком случае, пыталась думать так интенсивно, что череп раскалился и обжегшие ноги блохи попрыгали в разные стороны. Правда, начать думать – не значит что-то придумать: так ни до чего и не додумавшись, огрица попросту попыталась напасть на сфинкса.
Палочка сработала вновь, на сей раз уронив ее мордой в грязную лужу. Грязь прямо-таки окаменела от страха, и физиономию прихватило, мешая огрице вырываться. Конечно, она все равно вырвалась, с ревом разметав камни по окрестностям, и решила напасть на сфинкса снова. Правда, сфинкс, то есть Дольф, к тому времени уже ушел, и огрица просто побрела в первом попавшемся направлении, с тем, чтобы напасть на то, что подвернется. Ну, а Дольф, осторожно хлюпая по болоту, шел своей дорогой, пока не добрался до Птичьего Базара. Базарившие там птицы, по большей части, не обратили на путешественников никакого внимания, но одна птица Рок стала описывать над ними круги, видимо, оценивая свои шансы. Если среди наземных существ сфинкс является крупнейшим, то среди летающих таковым считается Рок, ежели не считать птицы Симург, обычно не вмешивающейся в мирские дела. Правда, она сочла необходимым появиться на свадьбе Чекс с Черионом и потребовать от крылатых чудовищ обещания оберегать Че.
Дольф проник туда незаконно, обернувшись стрекозлом, однако клятву принес и теперь вовсе не был уверен в том, что держит слово как следует.
Птица Рок, между тем, явно решила атаковать: видать, появление на Базаре чужих пришлось ей не по нраву. Дольф призадумался: сам он птицы не боялся, но всей угнездившейся на его спине компании грозила нешуточная опасность. Пока он размышлял, как бы превратиться в кого-нибудь так ловко, чтобы и птаху спугнуть, и спутников не рассыпать, Че залез ему на голову и замахал руками.
– Куда ты! – испуганно закричала малышу Электра. – Прячься!
Но прятаться не потребовалось: птица Рок с резким, оглушающим воплем (такие звук принято называть Рок-музыкой) метнулась в сторону. Дольф сразу сообразил, в чем дело: птица узнала Че, которого, будучи крылатым чудовищем, обязалась оберегать. А коль скоро детеныш путешествовал в компании друзей, свободный проход всем им был обеспечен. Другие птицы, не являвшиеся чудовищами, могли придерживаться на сей счет особого мнения, но спорить с птицей Рок никто не решался. Потому как такой спор стал бы для спорщика роковым.