До кризиса 2008 года Греция, если судить по горе годового дохода, имела самую глубокую долговую яму среди всех стран Европейского союза. Но тогда гора доходов росла быстрее, чем углублялась эта яма, создавая видимость устойчивости[22]. Все изменилось в начале 2009 года, когда почва ушла из-под ног французских и немецких банков в результате того, что они активно вкладывались в обесценившиеся американские деривативы, в одночасье денонсированные Уолл-стрит. Для Греции беда заключалась еще в том, что рост доходов в стране до сих пор поддерживался кредитованием корпораций (зачастую через греческое правительство) со стороны тех же французских и немецких банков, которые кредитовали государство[23]. В миг, когда эти банки запаникуют и прекратят кредитование государственного и частного секторов Греции одновременно, игра закончится. Греческая гора доходов повалится, а яма государственного долга превратится в пропасть[24]. Именно об этом я предупреждал всех, кто хотел меня слушать.
Осенью 2009 года новое греческое правительство пришло к власти с обещанием увеличить государственные расходы в качестве способа восстановления горы доходов страны, но новый премьер-министр и министр финансов, представители социал-демократической партии ПАСОК, не добились желаемого. Страна оказалась банкротом еще до того, как они успели принять присягу. Мировой кредитный кризис, который вроде бы никак не затрагивал Грецию, вот-вот должен был остановить работу европейских банков, которые нас кредитовали. Для страны с развитием на фоне роста долга – причем долга, зафиксированного, по сути, в иностранной валюте, поскольку финансовую политику еврозоны Греция никоим образом не контролировала, – да еще окруженной европейскими экономиками, переживающими глубокую рецессию и неспособными к девальвации национальных валют, это означало, что гора доходов будет уменьшаться со скоростью, грозящей скинуть всю страну в долговую яму.
В январе 2010 года в радиоинтервью я предупредил премьер-министра, с которым был лично знаком и даже состоял в дружеских отношениях: «Что бы вы ни делали, не берите от имени государства кредитов у наших европейских партнеров в тщетном стремлении предотвратить наше банкротство». В ту пору греческое государство предпринимало невероятные усилия для того, чтобы сделать именно это. Спустя всего несколько секунд правительственные СМИ принялись обзывать меня предателем и глупцом, который не понимает, что подобные прогнозы имеют свойство сбываться: мол, сохранение уверенности рынка в финансовом благополучии государства – это единственный способ обеспечить приток ссуд. Убежденный в том, что наше банкротство неизбежно, сколько бы ни прятать голову в песок, я не желал угомониться. Тот факт, что я когда-то писал речи для премьер-министра Папандреу, стал известен Би-би-си и другим зарубежным новостным агентствам. Заголовки наподобие такого: «Бывший греческий парламентарий называет Грецию банкротом» расползлись по средствам массовой информации и укрепили за мной репутацию злейшего врага греческого истеблишмента.
Эптон Синклер однажды сказал: «Трудно заставить человека что-то понять, когда его зарплата зависит от того, что он этого не поймет»[25]. В нашем случае доходы и богатство греческого правящего класса зависели от того, что они не будут признавать факта банкротства Греции. Если каждому мужчине, женщине и ребенку нынешнего поколения, а также следующего, придется брать необеспеченные кредиты, чтобы поддерживать отношения греческих олигархов с иностранными банкирами и правительствами, значит, так тому и быть. Их не убеждали никакие аргументы, никакие призывы вспомнить об интересах остальных 99 % греческого населения. Но чем старательнее они игнорировали тревожные признаки и факты, тем больше я ощущал себя обязанным предупредить наших сограждан о том, что кредиты, которые истеблишмент берет от их имени, ради спасения от банкротства, лишь усугубляют положение и, как следствие, ввергают Грецию в долговую кабалу. Друзья и коллеги говорили, что, возможно, я прав в своих прогнозах, но все-таки не стоит публично рассуждать о банкротстве. Не будучи прирожденным политиком, я отвечал словами Джона Кеннета Гэлбрейта: «В политике бывают времена, когда ты на правильной стороне, но проигрываешь». Я и не догадывался, насколько пророческой окажется эта цитата.