Каким образом парламентариев убедили проголосовать за законы, отбиравшие у парламента юрисдикцию над тремя важнейшими опорами государственного управления? Их попросту шантажированы угрозой выгнать Грецию из еврозоны. Проведенное голосование было из разряда тех, каких не допускает ни одна система юриспруденции; лишь смертельно усталый парламент мог согласиться на такое.
Кем надо быть?
«Вы не имеете права делать это. Просто голосуйте против!»
Молодая женщина кричала эти слова парламентарию, который шагал мимо людей на площади Синтагма в Парламентский дом, чтобы проголосовать за Подкормистан 2.0.
«Кто вы такая, чтобы решать, как мне голосовать?» – огрызнулся он, раздвигая толпу локтями; пот обильно струился по его лицу.
Ее изничтожающий ответ последовал незамедлительно:
«А кем мне надо быть?»
Подкормистан – уродливое словечко, но оно вполне отражает гнусную реальность, в которой Греция оказалась в долговой тюрьме стараниями банков Северной Европы. Те ночи на площади Синтагма стали фоном для дальнейшего перехода страны из статуса узника долговой тюрьмы в статус колонии с институциализированным долгом – а еще они ознаменовали кризис европейской легитимности, наступивший вслед за кредитным кризисом. Европейская страна, участвующая в большом континентальном эксперименте по введению общей валюты, в конечном счете оказалась низведена до положения банановой республики; это обвинительное заключение, настоящий приговор союзу, якобы основанному на движении к совместному процветанию и принципе взаимоуважения.
Конечно, европейский истеблишмент ничего этого не хотел. До 2008 года элиты в Берлине, Брюсселе, Париже и Франкфурте верили собственной риторике, как и элиты в Соединенных Штатах и в лондонском Сити: капитализм породил «Великую умеренность»[39]; цикл бума и спада остался в прошлом; банки отыскали волшебный способ работать с «безрисковыми рисками» и стали саморегулируемыми. Люди у власти верили, что конец истории наступил, что отныне их работа заключается в микроменеджменте, что от них требуется лишь «подправлять» порой великолепную, самонаводящуюся и самоуправляемую систему в заранее определенном, рациональном направлении.
Но когда европейская финансовая система врезалась в завал, устроенный на ее пути саморазрушением Уолл-стрит, европейские элиты ударились в панику. Зрелище французских и немецких банков, тонущих на глазах, заставил их залезть в мусорную корзину истории в поисках «духа» дипломатии канонерок и присущей той эпохе неэффективной экономики. Греции просто «повезло» стать тем местом, где снова решили применить эти методы, и результатом оказался Подкормистан.
Если хрупкий мост подвергается чрезмерной нагрузке, первой ломается самая хилая опора. Греция стала той самой опорой. Причина, по которой это произошло, никак не связана с Европейским союзом, зато неразрывно связана с печальной историей современной греческой государственности и той олигархией, которая управляла страной; но вот поводом к катастрофе послужила непродуманная конструкция моста. Даже если бы Грецию заменили на более надежную опору, мост все равно бы рухнул.
Верно, что в 2010 году государственный и частный сектора Греции заслуженно характеризовались такими определениями, как «некомпетентный», «коррумпированный», «раздутый» и «обремененный долгами». Вот почему еврокризис начался именно здесь. Мы, греки, ухитрились накопить необеспеченный долг еще до официального возникновения нашего государства в 1827 году, и с тех самых пор уклонение от уплаты налогов является для нас чем-то вроде олимпийского вида спорта и патриотического долга. Восставая против этого позора и против мучительной некомпетентности греческой олигархии, которая часто перерастала в деспотизм, мы, прогрессисты, осваивали политику в 1960-х и 1970-х годах, организовывали демонстрации на улицах Афин, в частности, на площади Синтагма. Но все же ничто из перечисленного не объясняет ни глубину кризиса Греции после 2010 года, ни последующее создание Подкормистана, печальной колонии должников в Средиземноморье.
Что было бы с нами, откажись Греция переходить на евро в 2000 году? За первые восемь лет существования общей европейской валюты наши государственный и частный сектор заимствовали бы крошечную сумму у французских и немецких банков, а те проявляли бы бдительность, кредитуя страну с дефицитом бюджета, страну, чья валюта постоянно слабеет. В результате в период с 2000 по 2008 год Греция развивалась бы черепашьими темпами, особенно в сравнении с тем бумом, который мы фактически пережили. Когда в 2008 году разразился кредитный кризис, Греция столкнулась бы с небольшой, короткой, незначительной рецессией, подобно Румынии или Болгарии. Такая же коррумпированная и неэффективная, как всегда, Греция поживала бы себе, как в 1950-х и 1960-х годах, даже без намеков на тот гуманитарный кризис, в котором она вынуждена барахтаться ныне. Прогрессисты, уставшие от болезней и пороков нашего общества, продолжали бы митинговать на площади Синтагма, и никто за пределами страны не обращал бы на них внимания, а заголовки мировых СМИ не пестрели бы броскими фразами насчет «Новой греческой трагедии», «Греции как угрозы мировым финансам» и т. п. И, конечно, эта книга никогда не увидела бы свет.