Так «треугольник греха» замкнулся: неплатежеспособные СМИ существовали в состоянии зомби стараниями банков-зомби, которых поддерживало в этом состоянии полутрупов правительство-банкрот, а само государство искусственно и неуклонно загонялось в условия постоянного банкротства «спасительными» займами ЕС и МВФ. Стоит ли удивляться тому, что средства массовой информации Подкормистана восхваляли блага «спасения» и выставляли банкиров жертвами не оправдавшего доверия государства, а также демонизировали всех, кто осмеливался раскрывать, что происходит на самом деле?
Я находился в гуще борьбы, а Билл Блэк, мой американский коллега, который сыграл ведущую роль в разоблачении подобных махинаций в Соединенных Штатах Америки в 1980-х и 1990-х годах, как-то заставил меня посмеяться, прислав мне электронное письмо, содержавшее только короткую цитату. Я воспринял его письмо как проявление солидарности. Цитата из Книги пророка Иеремии гласила: «Как лук, напрягают язык свой для лжи, усиливаются на земле неправдою; ибо переходят от одного зла к другому» (Иер. 9:3). Молодой принц
Псири, афинский район, оккупируемый по ночам разгульной молодежью, днем производит совсем другое впечатление. Крошечные мастерские продолжают бороться за выживание, клепая винты и гайки, пуговицы, инструменты и прочую мелочь, стоимость которой резко снизилась в условиях глобализации экономики. Уши раздирает какофония грохота и стука, а в нос бьют восхитительные ароматы из пекарен, порой перемежаемые запахом жасмина от случайно уцелевшего кустика; к шуму примешивается меланхолическое пение цыган, что блуждают по узким улочкам со своими аккордеонами, рогами и скрипками, собирая редкие монеты с обуянных ностальгией прохожих.
Я хорошо знаю Псири, поскольку мой университетский кабинет находился всего в нескольких сотнях метров от этого района, а студия Данаи располагалась в самом сердце его кварталов. Поблизости, на краю Псири, влачил скудное существование офис коалиции радикальных левых, повсеместно известной как СИРИЗА. Поэтому, когда в начале 2011 года Никос Паппас, ближайший помощник молодого лидера коалиции, позвонил мне с просьбой встретиться и предложил побеседовать втроем в Псири, это предложение было принято мною на «ура».
Мы встретились в скромном бутик-отеле, плоде инвестиций в этот район, олицетворении тех ложных чаяний джентрификации[44], что были грубо растоптаны в 2010 году. Этот отельчик впоследствии сделался обычным местом наших встреч, его стены пастельных тонов были свидетелями наших бесед, которые начались в этот день в расслабленном, почти академическом темпе, но стали серьезнее и, если угодно, предметнее, в начале 2012 года. Тем не менее, в ходе первой встречи (и некоторое время после нее) у меня не возникало оснований полагать, что мы будем встречаться снова и снова.
Впервые я увидел Алексиса Ципраса на плакате, которыми завесили все Афины, призывая избрать его на пост мэра на местных выборах 2008 года. Даная, давняя сторонница этого движения среди греческих левых, восторгалась тридцатичетырехлетним кандидатом, отважившимся притязать на должность, которую обычно занимают умудренные жизнью пожилые политики, рассчитывающие на нее как на трамплин перед переселением в Максимос[45]. На выборах Алексис удвоил голоса, отданные за СИРИЗА в центре Афин, и очень скоро старая гвардия коалиции организовала внутренний путч, который вознес его наверх как лидера движения и оттеснил того, кто раньше продвигал Алексиса как своего потенциального преемника. Однако на всеобщих выборах в следующем году, когда Алексис возглавил партийный список в первый раз, заголовки СМИ превозносили победу злополучных социалистов и Георгиоса Папандреу, а СИРИЗА[46] стала пятой, набрав жалкие 4,6 % голосов, вполовину меньше, чем в 2007 году.
Когда я вошел в холл отеля, Алексис и Паппас уже сидели за столиком в ресторане. Алексис радушно приветствовал меня, его улыбка казалась искренней, неподдельной, а рукопожатие словно приглашало подружиться. Паппас же постоянно озирался, а голос у него был высокий и тонкий; он непрерывно шутил, не важно, о чем шла речь – о чем-то забавном или печальном; еще он пытался излучать властность и одновременно услужить всем и каждому. С самого начала было очевидно, что Паппас руководит «молодым принцем», наставляет того, сдерживает и подталкивает в нужном направлении; это мое первоначальное впечатление сохранялось на протяжении последующего бурного периода: внешне два человека казались сверстниками, различались темпераментом, но действовали и думали заодно.