Честными по поводу несуществующих инвестиций.
Наконец самое болезненное: мы скажем правду о нулевых перспективах восстановления при сохранении смертельных объятий между государством-банкротом, банками-банкротами, компаниями-банкротами и обанкротившимися институтами.
И последнее: прежде чем проголосовать за нас, знайте, что мы боимся победы на выборах намного сильнее, чем боимся поражения, что страх этой победы нас буквально вымораживает. Но если решите проголосовать за нас, соглашаясь на кровь, пот и слезы, мы обещаем вам взамен возвращение правды и достоинства; если вы преодолеете свой страх, тогда мы обещаем преодолеть наши опасения по управлению этой страной и поведем ее к свободе и новой надежде[86].
По выходе статьи друзья и враги заодно отметили очевидный финал моего краткого романа с руководством СИРИЗА. Я и сам придерживался такого мнения, пока через несколько дней не позвонил Паппас, привычно деловитый, как будто ничего не случилось. Я сказал ему, что моя статья все изменила.
– Ничего она не изменила, – ответил он беззаботно. – Вам предстоит составить реальную экономическую программу. В Салониках мы просто призвали наших сторонников сплотиться, вот и все.
Разозленный, я поделился с ним своими тревогами, подчеркнул, что сплочение рядов безусловно крайне важно, однако лгать сторонникам – не лучший способ их сплотить. Он ничуть не смутился и заверил меня (его слова прозвучали слегка зловеще):
– Есть разница между партийной политикой и политикой правительства. Вам предстоит творить последнюю, а первую оставьте нам.
Я уточнил, кто стоит за салоникской программой. Паппас ответил, что Драгасакис наблюдал за ее разработкой при содействии Евклида. Участие Драгасакиса меня не удивило, но вот Евклид разочаровал: от своего друга я ожидал большего.
– Тот, кто придумал эту чушь, подложил вам изрядную свинью с точки зрения переговоров с «Тройкой», – подытожил я.
Положив телефонную трубку, я вдруг ощутил такую сухость и горечь во рту, что мне пришлось выпить несколько стаканов воды подряд, прежде чем я смог заговорить с Данаей. Руководство рассказывало самому себе одну историю, а простым партийцам излагалась совершенно другая. Отличный рецепт смятения, раскола и итогового поражения, если учесть, что противники едины, могущественны и решительны. Я был убежден в том, что необходимо рассказывать всем – нашему народу, официальным лицам «Тройки», руководству ЕС и МВФ, Берлину и Вашингтону, международной прессе и рынкам – одно и то же, доносить до них всех цельное, неделимое, заслуживающее доверия, внятное сообщение. Услышав от меня, что тактика Паппаса и Алексиса неизбежно скажется на любых последующих переговорах, Даная отреагировала резко:
– Ты не должен быть частью этого.
Я согласился.
Решение отдалиться от СИРИЗА мгновенно облегчило душу, но мое спокойствие длилось всего пару месяцев. В конце ноября 2014 года, когда я готовился отправиться во Флоренцию на очередную конференцию, снова раздался звонок. Звонил Паппас. Когда он узнал, что я еду в Италию, то принялся умолять меня заглянуть в Афины перед возвращением в Остин.
– Нам срочно нужно посоветоваться, – сказал он.
Я заставил себя перебронировать обратный билет.
Во Флоренции я выступал перед обеспокоенными итальянскими чиновниками, банкирами и учеными, которым представил доработанную версию своего «Скромного предложения», перечислил ряд мер, допускающих мгновенную реализацию в существующих европейских условиях и призванных остановить кризис евро повсюду, не только в Италии или Греции[87]. На следующее утро я сел на поезд до Рима, а оттуда совершил короткий перелет в Афины, гадая по дороге, чем меня хотят озадачить Алексис с Паппасом. Газеты в аэропорту пестрели всевозможными слухами о досрочных выборах. Интересно, вынесли ли мои друзья из СИРИЗА хоть что-то полезное из моей статьи?
Такси высадило меня у дома, и я поднялся в нашу пустующую квартиру. Бросил в угол чемодан и приятно удивился боеготовности своего мотоцикла, простоявшего в гараже без дела целых три месяца. Спустя четверть часа я стоял рядом с домом Алексиса, причем уже на улице меня приветствовали двое часовых. Лифт вознес меня на верхний этаж, где Алексис обитал с Бетти и двумя очаровательными сынишками. Паппас и Драгасакис уже ждали. День клонился к вечеру.
Я сумел выйти от Алексиса только ближе к утру, доехал до нашей квартиры, забрал чемодан и поймал такси до аэропорта, откуда и вылетел в Остин.
– Как все прошло? – спросила Даная по телефону.
– Расскажу, когда увидимся, – ответил я. У меня уже завелась привычка не болтать по телефону, чтобы никто ненароком не подслушал.