Нелюбин при всех ему сказал:
— Ты мне тут удельного князя не изображай. Ты бригадир, старший рабочий. Для руководства с бровки траншеи есть мастер. А о твоих штучках-дрючках еще услышу — выгоню, не погляжу на квалификацию.
И Паша стал из кожи вон лезть, показывать чудеса трудового героизма.
А работать он умел, избаловался только без догляда и твердой руки. Лучшего слесаря-трубоукладчика в бригаде не было.
С мастером Елисеев был подчеркнуто вежлив, но Брагин всей кожей чувствовал — этот человек ему враг. Чувство малоприятное, но тут уж Костя ничего не мог поделать. Это уже была стихия.
Работы навалилось невпроворот. И как вести себя, как разговаривать с рабочими, Брагину некогда стало думать.
Как со всеми, так и с ними, нормально. Он просто сделался своим человеком в бригаде.
И все шло вроде бы хорошо в Костиной жизни, когда грянула беда.
Брагину дали новый объект. Елисеев на той улице уже работал в прошлом году, расписывал удобства — от центра сообщение хорошее: скоростной автобус, приличная столовка рядом, гастроном.
Снег давно сошел. Уже теплилась робким пока зеленым пламенем весна.
Работы было много, на несколько месяцев, до осени, и все радовались, что на весну и лето достался такой прекрасный адрес: грунт — песочек, рядом Поклонная гора, зелени вокруг множество — живи и радуйся, курорт, а не работа.
Устраивались капитально: перевезли прорабку, проконопатили ее, покрасили в зеленый цвет — для гармонии с окружающим, запаслись трубами, бетонкой, получили все схемы и чертежи. Оставалось разбить трассу, спланировать ее, и можно копать.
Дорожники уже привели улицу в божеский вид — ободрали булыжник, старые тротуары, поребрик и теперь ждали только укладки подземных коммуникаций, чтоб начать асфальтировать.
ГАИ закрыло транспорту проезд через улицу, так что работать можно было спокойно, как в поле.
Брагин тщательно наметил трассу, вколотил колышки, поставил вешки.
На следующий день заказал нивелировщиков, чтобы получить геодезические отметки дна траншеи, — без этого не мог работать экскаватор, неизвестно было, на какую глубину выбирать грунт.
Но тут вышла осечка. Геодезисты были нарасхват и приехать на объект могли только через два дня.
Следовательно, целых два дня у бригады пропадали. Делать было нечего.
Расстроенный Брагин ждал начальника участка, готовился получить заслуженную трепку.
Нелюбин действительно поворчал, но добродушно и немного.
Вообще, что ни говори, а работать с ним было можно и инженер он был толковый.
Другой бы такой тарарам поднял — только держись. Шутка ли — два дня простоя.
А Нелюбин подумал малость и сказал:
— Вот что — нечего филонить. Привязки есть? Трасса разбита? Ставь Трофимыча планировать. Пусть выбирает грунт на полметра. Экскаватору меньше копать придется.
Решение было грамотное, ничего не скажешь. Костя даже позавидовал легкости, с какой Нелюбин нашел выход из положения.
Вместе посмотрели профили трассы на чертежах, пометили пересечки — два силовых кабеля и газопровод пересекали под прямым углом будущую траншею.
— Не порвем? — на всякий случай спросил Костя. — У Трофимыча ведь такой зверюга в руках — дернет и не заметит.
— Где там! Глубина залегания ближнего кабеля — метр двадцать. Ты будешь выбирать грунт на полметра, даже на семьдесят сантиметров можно, и то какой запас остается. Все будет в норме. Правда, кабель какой-то странный — тридцать шесть киловольт, я таких и не встречал что-то. Видно, опечатка. Наверное, шесть. А может, три по шесть. Но на всякий случай поставь над каждой пересечкой вешки, чтоб знать, где что проходит. Привяжись к кабельному колодцу и тщательно отмерь сам, в чертежах бывают ошибки. Понял?
— Понял.
— Тогда валяй. Начинайте. И Нелюбин уехал.
Брагин сделал все точно, как он велел. Объяснил задание Трофимычу. Тот молча кивнул и полез в желтобокую махину С-100.
Когда бульдозер начал выбирать грунт, прошел уже несколько метров, к нему бросился вдруг Елисеев, замахал руками и остановил.
Подошел Брагин.
— Ты чего? — спросил строго. — В чем дело? Почему работать мешаешь?
Елисеев покраснел. Было заметно, что он о чем-то напряженно думает. Он странно как-то поглядел на Братина, тот нетерпеливо нахмурился. Губы Елисеева искривились, он пожал плечами.
— Да это я так... Ошибся.
— В чем ошибся-то?
— Показалось, что Трофимыч не по трассе идет.
— Ты что, эт-та, а? — оскорбился Трофимыч. — Очумел? Я что, по-твоему, эт-та, слепой! Ишь ты нашелся какой — «не по трассе»!
Елисеев махнул рукой и отошел. А Трофимыч долго еще ворчал. За грохотом мотора слов не было слышно, Костя видел только, как шевелятся его губы.