— Я не о жалости. Я, если хотите, о цепочке зла…
Но он не успел развить свою мысль, потому что в дверях ресторана, озираясь и явно разыскивая их, появились Саша с Моргуновым, которого автор решился наконец свести с Сергеем Константиновичем.
— Ну вот, Саша ведет очевидца, — сказал режиссер недовольно. — Сейчас он в два счета разрешит мои сомнения. А куда денешься, если он в самом деле бегал в коротких штанишках по оккупированному городу и видел живого фрица, погрозившего ему пальцем?
Меньше всего грузный Моргунов был похож на мальчика в коротких штанишках, каким увидел его режиссер. Он был в пиджаке в галстуке, которые специально надел по случаю этой и ему не особенно желанной встречи и теперь откровенно страдал от жары, то и дело вытирая широкий потный лоб.
— Сергей Константинович! — заторопился автор. — Позвольте познакомить вас…
— Очень рад, — сказал режиссер и протянул руку, но Моргунов, который держал в руке носовой платок, замешкался, убирая его в карман, отчего произошла заминка, вызвавшая улыбку на лице Марины.
— Валера, устройте нас, пожалуйста, — попросил Сергей Константинович возникшего поблизости официанта.
Пока тот сдвигал столики, чтобы усадить всех вместе, автор попытался представить Михаилу Васильевичу собравшихся. Моргунов неловко кланялся и пожимал влажные руки.
— А это наша, — с трудом выговаривая слово «наша», сказал автор, — молодая актриса Марина. Она будет играть Лену.
Моргунов хотел было сказать «очень приятно», но запнулся.
— Лену? — переспросил он, как и Лаврентьев в самолете, удивившись: но его недоумение было гораздо сильнее, и он, кивнув, разочарованно, повернулся в сторону последнего незнакомого человека, которому решил представиться сам:
— Моргунов, Михаил Васильевич.
Глядя на потного толстяка, его круглое, растерянное немного лицо с нависшим над широким галстуком подбородком, Лаврентьев не мог и предположить фамилию, которую тот назовет.
«Моргунов, Михаил… Мишка!»
И словно много лет назад, он ощутил под рубашкой, там, где до сих пор прощупывался след ожога, продолговатый шрам, прикосновение раскаленного металла.
— Лаврентьев.
— Наш друг, — добавил любезно, но не совсем точно Сергей Константинович.
Ни прозвучавшая фамилия, ни расплывчатая рекомендация режиссера не сказали ничего Моргунову, и он посмотрел на Лаврентьева, как и на всех остальных, кроме Марины, с вежливым доброжелательством, не обратив внимания на его дрогнувший голос.
Да, они могли пятнадцать раз встретиться на улице — бывший крепыш подросток, яростно метнувшийся тогда на Лаврентьева из глубины подвала с огненной кочергой, и ненавистный ему гестаповец с пистолетом в руке, в блестящем реглане и черной фуражке с низко надвинутым на лоб козырьком, лица которого Мишка не рассмотрел и не запомнил, — могли встретиться и не узнать друг друга.
Столики сдвинули между тем, все уселись и почувствовали себя свободнее.
— Может быть, шампанского по случаю знакомства? — предложил Саша, одолживший некую сумму у соседки, поклонницы кинематографа.
— Да не стоит, по-моему. Жарко очень, — отказался Моргунов.
— Я на тех же позициях, — поддержал режиссер, — разве что Марина рискнет?
— Я завязала, — ответила девушка с шутливой серьезностью.
— Выходит, сухой закон, — подытожил Сергей Константинович и обратился к Моргунову: — Прежде всего, дорогой Михаил Иванович…
— Васильевич, — поправил тот.
— Простите. Благодарим вас, Михаил Васильевич, что нашли время повидаться с нами. Вы, я слышал, на ответственной работе в промышленности. А мы, как видите, затеяли с помощью вашего земляка картину о событиях, участником которых вы, так сказать…
— Ну уж и участник, — покачал головой Моргунов. — Это он меня, землячок, за волосы притянул.
— Крепко, видно, тянул, — заметил Сергей Константинович, глядя на лысеющую голову Моргунова.
Марина фыркнула.
— Он парень настойчивый, — улыбнулся, понимая шутку, Моргунов.
— Вы прочитали сценарий?
— Читал.
— Каково ж ваше мнение?
— Мнение? Положительное. Люди сражались геройски. Головы сложили, а дело свое сделали. Спасибо, что помните о них.
— Но вы знали их лично.
— Как сказать… О том, что Шумов главный, я, например, не знал. А Константина Пряхина знал хорошо. Состоял в его группе.
— И девушку погибшую знали?
Моргунов посмотрел на Марину.
— Знал.