— Да я не спорю, — примирительно сказал он. — Знаю, что ты хороший человек.
Полина быстро вспыхивала и быстро остывала. Она возвратилась к старой теме:
— Так, все же, что у тебя с твоей новой кралей? Провожал ты ее, но что-то скоро вернулся. Не вышел разговор?
Он знал, что легко она не отвяжется. И перед ней ему не хотелось ни хитрить, ни скрываться. Он невесело пошутил:
— Вышел, только боком. Сама же ты все подробно описала — и что Алешка Синев дорогу перебежал, и что умная она, на внешность не поддается. Все получилось точно по твоей описи.
— Тогда отставать от нее надо, — заметила Полина. — Не позориться.
Он ответил с горечью:
— Точь в точь и она так говорила. Предложила отстать. Для убедительности обругала и поиздевалась.
Полина вспыхнула снова. Глаза ее грозно заблестели. Она крикнула с возмущением:
— А какого черта ей еще надо? Слепая она, что ли? Тебя и Алешку рядом поставить — орел и воробей! Кто на шахте этого не знает!
Он ответил с усмешкой:
— Она, видимо, не знает. Может, возьмешь, ради того, что теперь мы с тобой только друзья, на себя этот труд — разъяснить ей, насколько я лучше, чем Синев? Поделишься своим опытом обхождения со мной. Интересно, что бы она тебе на это ответила?
Полина с негодованием отрубила:
— Не вижу ничего интересного. И говорить с ней не собираюсь. А вот, чем я тебе пригрозила — морду ей при встрече начистить — это нужно бы.
— Зачем? — спросил Камушкин серьезно. — И за что?
— Найдется — за что и зачем!
— Ты собиралась скандал устроить потому, что думала, будто она меня от тебя отбивает. Теперь ты сама видишь, что она не отбивает, а отталкивает меня. Почему же ей такое жестокое наказание?
— Говорю тебе — есть причины. Чтоб разула глаза и видела людей, каковы они есть.
Камушкин встал и взял пальто.
— Ладно, я пошел. К удивлению, поговорили мы с тобой хорошо, все точки на места поставили. Даже не ожидал, что так мирно получится. А ты держи меня в курсе, как у вас дела с Мациевичем пойдут. Все-таки начальник мой, да и тебе я добра желаю — интересно, чем закончится.
— Не беспокойся, скрываться не буду, — пообещала она, провожая его до двери. — Решусь, наконец, в него влюбиться, вся шахта мигом об этом узнает.
7
Маша принесла Мациевичу новую сводку. Он склонился над нею, молча барабанил пальцами по столу. Она заскучала — в этом кабинете приходилось сидеть, как в засаде, не шевелясь и не разговаривая, чтобы не спутать нить размышлений главного инженера.
— Прекрасно, — сказал наконец Мациевич, — великолепно, сразу видно, в чем существо наших сегодняшних затруднений. Но этого недостаточно, Мария Павловна, придется вам еще потрудиться.
Новое задание было сложно, целая исследовательская работа. Мациевич требовал, чтобы точно такие же сводки были составлены не только по текущему месяцу, но и по прошлым, за два года сразу. Метан появился четыре месяца назад, нужно проверить, как шла работа до его появления, — это даст возможность установить его влияние на производительность труда.
— И очень прошу ни на что другое не отвлекаться, — предупредил главный инженер. — Для меня сейчас нет ничего важнее этой вашей работы.
Маша трудилась усердно, но материал был обширен, только через неделю она сумела все закончить. Теперь это была целая ведомость — месяцы, участки, количество рабочих, тонны выданного угля. Маша принесла и вычерченную ею кривую производительности труда, это было уже сверх задания. Кривая была странная — то опускалась вниз, то взлетала, люди работали неровно, это было видно с первого взгляда.
— Как вы думаете, почему скачет производительность? — спросил Мациевич после долгого молчания.
— Не знаю, — ответила Маша. Это был теперь ее обычный ответ в разговорах с главным инженером — тот задавал ей слишком трудные вопросы. Но он не сердился на ее незнание. Он словно гордился тем, что все это так сложно.
— А я знаю, — объявил Мациевич, рассматривая кривую. — И то, что я узнал это из ваших данных, является самым тяжким обвинением против Симака и всех, кто ему подыгрывает.
В этот день главный инженер не пошел на планерку, ее проводил Озеров. Это был редкий случай: аккуратный Мациевич никогда не пренебрегал своими обязанностями. В его кабинет входили только по вызову — работники ОТК, лаборатории, горноспасательной станции. Не одна Маша получала от него задания, все приносили затребованные от них данные, целые сводки. Мациевич рисовал новые кривые рядом с кривой Маши. Потом он несколько дней сидел над докладом, обдумывал каждое слово, старался весь доклад уложить на одной странице — было нелегко писать так сжато.