— Мне интересно ваше мнение по поводу последних международных событий.
Пришла очередь Ивана Андреевича подосадовать на спутника. Постоять бы несколько минут в молчании, в потоке морского ветра, вытеснить бы из головы тошнотворную тяжесть. Знает себя Иван Андреевич: при таком состоянии у него бледнеет лицо, розоватое родимое пятнышко на левой щеке кажется темным, расплющенным комочком. Это не остается незамеченным посторонними людьми. Но сейчас не видел этого или не хотел видеть лишь представитель научного Центра. «Я же гость...» — умиротворял себя Иван Андреевич.
— Видимо, господин Сенье, вам интереснее всего сейчас последние открытия в биологической науке?
— Но-о!.. Прежде всего — международные события.
Иван Андреевич беспомощно развел руками:
— Извините... Можно об этих событиях несколько позже? Голова раскалывается. Если бы немного передохнуть...
Жак внимательно посмотрел на профессора:
— Да, вы бледны. Это самолет... Можно помочь... Вам надо выпить. Если не возражаете, господин профессор, давайте заедем в горный ресторан, там быстро лечат. Это недалеко.
— Вам виднее, господин Сенье. Я понимаю, как там лечат, но если вам хочется... Лишь бы не нарушить программу моего пребывания здесь.
— Не беспокойтесь, господин профессор. — Голос Жака звучал с убедительной решимостью.
В конце крутого поворота поднялось на скале длинное строение с плоской крышей, уставленной запутанными, как паучьи сети, антеннами и длинными, словно телеграфные опоры, вентиляционными трубами. Все было желто-серым, выгоревшим на солнце и сливалось с безжизненно-пустынными горами.
— Вот! Вот! Сюда, — оживился Жак, протягивая руку в сторону этого строения.
Они вошли в приземистое помещение с узкими окнами, закрытыми жалюзи. Было душно. Жак показал, где можно помыть руки, и первым начал плескаться над вытянутой вдоль стены белой раковиной.
В зале Иван Андреевич осмотрелся. Не было видно ни одного человека, даже официанта. А в остальном все как в обычных, среднего пошиба ресторанах. В зале множество копий старинных картин на мифологические темы. Зевс, бросающий молнию на грешников; безумный Ликург на горе, приговоренный к растерзанию... В конце зала — несколько дверей. Жак скрылся за одной из них, но вскоре вернулся.
— Обед заказан, — весело блеснули его синие глаза. — Пока будут накрывать на стол, не хотите ли познакомиться с другими залами ресторана?
«Не все ли равно, где ожидать обед», — подумал Иван Андреевич. В комнате с застоявшимся воздухом, с черными, будто из чугуна, пепельницами на подоконниках, с расставленными по углам креслами Иван Андреевич и Жак осмотрели огромный бильярдный стол с зеленой суконной поверхностью. Отсюда Жак повел гостя в соседнюю комнату с шахматными столиками.
— Одну партию? — шутливо взглянул он на Петракова.
«Развлекаться, что ли, приехали сюда?» — подумал Иван Андреевич.
— Извините... Я не играю.
— Жаль, господин профессор. В научном Центре мы могли бы организовать турнир. Не желаете ли поучиться?
— Спасибо, господин Сенье. Надеюсь, возможность еще представится.
— Безусловно. Не желаете ли посмотреть телевизор? — тянул Жак в следующую комнату.
Бесцельная трата времени... Это уже беспокоило Ивана Андреевича. Но, как видно, Жак даже не задумывался. «А со мной не церемонятся, — признался себе Иван Андреевич. От своей же откровенности осталось недоумение и горечь. — Что-то происходит странное... Почему я должен быть учтивым и покорным?» Он молча обошел Жака и направился в обеденный зал.
Стол был накрыт. Большое, тонкого фарфора, блюдо с голубыми ангелочками по краям было наполнено яркой, с каплями воды, зеленью — какая-то незнакомая трава с резными листьями. Рядом с блюдом возвышались бутылки — вино, виски, водка. Иван Андреевич налил сухого вина: в такую жару подходящее средство утолить жажду.
— Одну минуту, господин профессор! — прокричал Жак, появившись в открытой двери. — А вы, оказывается, хороший компаньон по этой части. — Быстрым шагом он обогнул столы, потянулся к водке. — Это — лучше всего, — проговорил Жак, наклоняя бутылку над хрустальной стоночкой на тонкой ножке. — Люблю, великий грешник, — постучал ногтем по этой стопочке.
Выпили. Бледное лицо Жака зарозовело, синие глаза потемнели. Он раскинул руки влево-вправо на спинки соседних стульев. Светлый пиджак его расстегнулся. Ивану Андреевичу почему-то было неловко смотреть на висевшую на одной нитке зеленую пуговицу рубашки.
— Господин Сенье, мне кажется... не слишком ли много времени мы тратим на ресторан?