Через открытую дверь опять донесся телефонный треск. Иван Андреевич несколько дней назад поджал колокольчик, чтобы меньше звону было, но теперь не только звону не стало, но и треск-то еле слышный, сухой. Впрочем, так спокойнее. Пусть трещит, это, конечно же, Мария. Скоро он будет дома, позавтракает, попрощается — и в аэропорт.
Но дома объяснение не состоялось. На диване уже были уложены в целлофановый пакет сорочки, галстуки, бритва, туалетная мелочь — все, что обычно брал в командировку. Мария только и сказала:
— Значит, Артемка будет сдавать экзамен без тебя... Когда вернешься?
— Пока не знаю.
Она вздохнула и пошла в кухню.
Все это было свежо в памяти, и Иван Андреевич долго не мог избавиться от воспоминаний...
Жак вышел из ресторана и будто бы удивился, увидев Петракова:
— Не уехали?..
Из-за скалистого поворота, словно со дна ущелья, стремительно вынырнул автомобиль. Иван Андреевич без приглашения сразу же протиснулся на заднее сиденье.
Вначале ехали молча. Жак изредка взглядывал на Ивана Андреевича. Все же не выдержал долгого молчания, заговорил:
— Что бы вы ни думали, мне все равно. Да и ей тоже. Лейда — это не ее имя. Никто из таких, как я, не знает подлинных имен этих девочек. Да и не нужно. Закончится контракт, они вернутся на материк с большими деньгами, а значит, с обеспеченной судьбой. Никто не узнает, чем они занимались и где. Потом вместо Лейды приедет другая.
Машина круто петляла между обрывами. Она то выскакивала, казалось, на самую большую высоту среди гор, то опять проваливалась на дно мрачного ущелья.
Иван Андреевич не смотрел на Жака.
— Осуждайте! — потешался Жак. — Вы действительно наивны, господин профессор, а потому, возможно, еще бываете счастливым. А в чем счастье? Многие из умников видят его в карьере. В материальном благополучии... Точнее — в богатстве! Ну, это глупцы, если им ничто другое не понятно. Еще — в радостях жизни... Вот это ближе к истине.
«Эх ты, соловушка...» — думал Иван Андреевич.
3
Машина остановилась у огромной дыры — зияющего чернотой туннеля. Проезд по туннелю уже внутри, в сумрачной темноте, загораживали массивные автоматические ворота.
Жак поднялся по узким ступенькам в игрушечный теремок, что прилип на скалистом выступе над проколом в горе, — пошел оформлять пропуск. Иван Андреевич стоял недалеко от машины и осматривал окрестности.
Блеклые травы, пережженные солнцем на гористом уклоне, дурманили не вовремя и навевали ненужные воспоминания. Их сухой настой был близок к запаху чебреца на раскаленном песке, когда Иван Андреевич с Марией и Артемкой проводили целый месяц на Хопре. Помнится, в тот год лето было засушливым. В деревне рано начали солить огурцы — спешили, пока жара окончательно не спалила зеленые плети, пока было что солить; на осенние, самые твердые последыши, самые душистые и пригожие в зиму, уже не было надежд. Искусственно как ни поливай, а все равно уже не то, что кормилец дождь... Всею семьей ходили в лес и на песчаных плешинах собирали чебрец. Без него бабушка — мать Ивана Андреевича — не хотела и слышать о засолке. Чебрец был колючим, сухим и, казалось, безжизненным. В доме все уголки заполнились запахом жаркого леса, и бабушка, улыбаясь светло, шептала только для себя:
— Благодать-то какая...
А здесь — горы, горы... То с рыжими от высохшей травы склонами, то с отвесными стенами, синевато-серыми, вкось исполосованными слоями, то с черными обвислыми потеками, оставшимися от сезона дождей. Ни одна гора не походила на другую. Слева кипело когда-то каменистое нутро земли и перехлестывало через выгнутый край невидимой миру посудины. Так и застыло все вспененными, почерневшими наплывами, обрамленными плотной окалиной.
Резкие всплески гор постепенно успокаивались. За узкой прорезью ущелья уже набирала силу другая гора. Широкая, приглаженная ветрами, она упрямо уходила ввысь, оставляя внизу взбудораженную и навечно окаменевшую соседку.
Далее тянулась гигантская пила — острые зубцы повернуты вверх кривыми, со щербинами, остриями. Ее зубцы то выступали из общего ряда гор, будто посмотреть, что же творится по сторонам, то уходили внутрь рвано окаймленного застывшей цепью круга.
«Потухший вулкан, — понял Иван Андреевич. — А там, — он глянул на запертые ворота, — внутри, наверно, кратер. Надо же приспособить...» Эта мысль породила недоумение. Кратер, скорее всего, подошел бы физикам для работы с большими энергиями — безопасно для окружающих. Но для биологических исследований, для медицины... Как же без лабораторий, исследовательских институтов? Нужен город, где все под руками, а не голый кратер, хотя это и экзотично. «Но я ничего не видел еще, — прервал сомнения Иван Андреевич. — Может быть, у них есть все. Какова проблема, что разрабатывают, к ней и подбирают материальную базу».