— Я не курю, товарищ капитан третьего ранга.
Да он и в самом деле почти не курил, так, иногда издымит одну-две папиросы из баловства.
— Один мой товарищ, — голос Рыбакова изменился, стал глуше, суровее, — хороший, грамотный моряк, умный минер тоже решил, что все системы мин изучил. Действительно, немало он их обезвредил, разряжал и на берегу, и на дне моря. А тут, — Рыбаков глубоко затянулся, — попалась мина. Вроде обычная, да «сюрприз» в ней оказался…
— Погиб?
— Вы же знаете, что о нашей профессии говорят?
Да, лейтенант Шорохов прекрасно знал, что минер ошибается только один раз. Об этом говорили в училище и преподаватели, и опытные минеры, об этом он читал в книгах. И сейчас у него невольно мелькнула мысль: «А смогу ли я стать настоящим минером? Сумею ли, если потребуется, разрядить мину?» Что из того, что учился он отлично, хорошо знал все схемы, макеты и опытные образцы мин, которые имелись в училище. Вдруг встретится мина новой, еще неизвестной конструкции? Что он будет с ней делать?
Виктор взглянул на сидевшего напротив, рано поседевшего, с усталым взглядом офицера, открыл было рот, чтобы извиниться за свое хвастовство, но Рыбаков неожиданно тепло улыбнулся, лицо его просветлело.
— Ну, вы не пугайтесь, — заговорил он. — Помните: какую бы хитрость не применил человек, всегда ее можно разгадать. Но для этого нужны знания, опыт, терпение, осторожность и настойчивость.
От этих дружеских слов приунывший было Шорохов воспрянул духом.
«Пошлют меня-таки на настоящее дело», — решил он.
— Ну, а поскольку знания у вас уже есть, — и Рыбаков, улыбаясь одними глазами, взглянул на Шорохова — то пойдете помогать старшему технику-лейтенанту Бондаруку. Он сейчас оборудует новый учебный кабинет.
…И вот лейтенант Шорохов сидит за обыкновенным канцелярским столом и вычерчивает на листе схему якорной мины. Как он ни старается убедить себя, что это тоже очень важное, нужное дело, что по его схемам и макетам будут учиться сотни моряков-минеров, — где-то в глубине души все-таки осталась обида.
«Не допускают к боевым минам… А впрочем, сам виноват. Расхвастался!.. Вот и не доверяют…».
Он провел последнюю линию и, хотя на память хорошо знал схему, тщательно проверил все по наставлению. Затем отложил рейсфедер и огляделся. Весь огромный зал был уставлен приборами, макетами, учебными минами и торпедами. На стенах висели схемы. Неподалеку от него возился над прицельным прибором матрос Кузьмин. Невысокий, но крепко сбитый, подвижный, с постоянно сдвинутой на затылок, вопреки всем уставным правилам, бескозыркой, из-под которой выбивался смоляно-черный чубчик, Кузьмин был на редкость весельчаком и балагуром. Однако сейчас его лицо было сосредоточено — с прибором что-то не ладилось. Как тщательно ни прицеливался он по макету, вспышки получались где-то в стороне.
— Это называется: стрелял в ворону, а попал в корову, — пробормотал Кузьмин и скрылся за прибором.
В дальнем углу обширного помещения склонился над столом старший техник-лейтенант Бондарук. Рыбаков очень тепло отозвался о нем, выразил надежду, что офицеры подружатся, но дружба как-то не получалась. Бондарук показался Шорохову замкнутым, неинтересным человеком. Да и внешность… Плохо пригнанный китель на его худощавой фигуре висел мешковато, русые, слегка вьющиеся волосы, как ни приглаживал их Бондарук тыльной стороной левой руки, оставались растрепанными, бледное лицо с белесыми бровями и небольшими точечками рябинок казалось невыразительным. Только вот лоб — высокий, чистый — привлекал внимание, но на него почти всегда падали пряди волос. А тут еще эта привычка прятать кисть правой руки в рукав, так что выглядывали только кончики двух пальцев. От этого правое плечо поднималось выше и фигура казалась кособокой.
Сейчас старший техник-лейтенант сидел спиной к Шорохову и что-то делал, насвистывая грустный мотив.
«Они чувствуют себя здесь, как дома, — подумал Шорохов. — Привыкли уже!..»
— Товарищ старший лейтенант! — обратился матрос Кузьмин. — Что-то прибор у меня заартачился…
— Сейчас посмотрим!..
Бондарук, по привычке пряча кисть правой руки в рукав, подошел к прибору, присел около него на корточки.
— Что же вы, дорогой мой, тут наплели? Проверьте соединение контактов по схеме.
Матрос присел рядом с Бондаруком, с минуту смотрел то на схему, то на клеммы контактов, а затем свистнул:
— Действительно, у меня получается — шила милому штаны, а вышла рукавица… Сейчас, сейчас… Так, а ну-ка теперь.