На всякий случай я крикнул Тави и Ронго, они прибежали ко мне. Я пытался растолковать им, главным образом с помощью мимики и восклицаний, что нечего смотреть на это противное зрелище. Ребята насупились, но отец прикрикнул на них, и они полезли на пальмы возле нашей хижины, чтобы оттуда досмотреть поединок.
Я сидел в хижине и наблюдал, как матросы нагружали баркас ящиками с вычищенным оружием. Драка давно закончилась полной победой негра. Розового Ганса положили в шлюпку и увезли на шхуну. За это время я еще раз попробовал уговорить Сахоно уехать с острова. Сахоно вздыхал, показывал на океан, ровный и спокойный, разводил руками — словом, отнекивался, не имея на то никаких причин. Наконец, смущенно улыбнувшись, он пошел к соседней хижине.
Баркас отошел вместе с боцманом и большей частью команды. У берега осталась шлюпка, а на берегу — человек десять. Несколько из них взобрались на пальмы, и вниз полетели орехи. Видно было, что им не в диковинку это занятие. Поглядывая на них, я раздумывал, где лучше всего мне спрятаться, пока «Лолита» не снимется с якоря.
Незаметно подошел маленький вьетнамец, неожиданно заговорил по-немецки. Немецкий он знал хуже меня и часто останавливался, подыскивая нужное слово, не найдя, заменял его французским. Все же я понял его. Он говорил:
— Не должен никто знать, что я говорю по-немецки. Мне известно, что вы видели, что я закопал в песке. Я тоже видел, — он кивнул на мой карман. — Наша жизнь в большой опасности. У нас с вами одни враги. Надо с ними бороться, уничтожать их или стать такими же, как они все!
Этот человек звал меня к борьбе, о которой я все время думал, но не в силах был ничего сделать один против доброй сотни вооруженных людей. И я поверил ему сразу, не задумываясь, может быть потому, что во всем его облике было что-то располагающее. На моих глазах его чуть не убил человек-«горилла». Я видел, как он спрятал мину. Все это подготовило меня к его признанию.
Я задал ему целую кучу вопросов:
— Вы хотели их взорвать? Мина не сработала? Почему вы стояли на мине. Решили тоже погибнуть? Почему?
Он покачал головой:
— Совсем нет. Этого я не хотел. Стоял так, потому что ее могли разрыть, песок рыхлый. Не будем сейчас об этом говорить. Скоро вы все узнаете. — Он, посмотрев по сторонам, зашептал: — Я очень надеюсь на вашу помощь. Мы обязательно должны поговорить. Только не здесь. Можете вы взять лодку?
Я сказал, что можно хоть сейчас отправиться на рыбную ловлю.
— Нет, нет! Несколько позже, надо, чтобы ушла шлюпка с орехами. — Он все время улыбался, но глаза его были необыкновенно сгроги, губы дрожали. — Я останусь. Не знаю, как я все скажу вам, я так плохо знаю немецкий, лучше французский. Я приду, когда они уедут. Зовите меня Жак. — И он поспешно ушел.
Я разыскал Тави и Ронго и знаками показал, что неплохо бы порыбачить. Ребята охотно согласились.
Шлюпка, нагруженная орехами, отошла от берега. Вскоре после этого пришел Жак. Он был в трусиках и держал свернутую одежду. Когда он клал ее в лодку, то послышался глухой стук о днище. Затем он бросил в лодку несколько коралловых глыб килограммов по восемь-десять.
Когда мы отошли от берега, Жак сказал:
— Мы вместе с У Сином учились в Шанхае. Он в морской школе, а я в школе права. Он окончил, я — нет… — Он пристально посмотрел на меня.
— Что я должен сделать?
— Помочь мне взорвать это пиратское судно. Отомстить за У Сина. Правда и мужество победят!
— Так говорил и У Син!
— Да, это наш девиз! Я понял сразу, что не ошибусь в вас.
Тави и Ронго метко попадали в серебристых рыб с продольной коричневой полосой. Нас медленно несло к «Лолите».
— Хватит рыбы, — сказал Жак. — Теперь надо доставать жемчужные раковины. Может, нас ждет удача.
Видно, то же самое он сказал и братьям на их языке. Они охотно положили гарпуны и, взяв по камню, прыгнули с лодки.
Ныряльщики, покрытые серебристыми пузырьками воздуха, стремительно опустились на дно. Оторвав от скал по паре жемчужных раковин, они всплыли и, бросив раковины в лодку, остались в воде, держась за борт. Жак тоже нырнул и достал три раковины.
— Теперь ты, — сказал он.
Я нырнул. До дна было метров двенадцать. Мне и прежде приходилось опускаться на такую глубину. Тави и Ронго были хорошими учителями плавания. Я не достал ни одной раковины, но зато отломил веточку коралла необыкновенной красоты. Братья схватили ее и, причмокивая, стали рассматривать. Видно, и для этих мест, где щедрый океан не скупится на свои дары, алые кораллы были редкостью.
Жак сказал, взяв веточку:
— Пусть она напоминает кровь наших друзей.
Постепенно мы приблизились к проклятому кораблю.
Я спросил Жака, почему мы ныряем попусту и что он хочет делать с миной.
— Я попытаюсь незаметно добраться до корабля и поставить ее на корпус «Лолиты». Но на нем много раковин, надо выбрать место, где их нет…
Мы подошли совсем близко к «Лолите». Тави и Ронго принялись бить гарпунами макрель, стая этих рыб окружила лодку. Жак поднял со дна плоский камень, под ним была мина, и с этим грузом прыгнул за борт, я нырнул следом, но не мог поспеть за ним, так как с грузом он опускался быстрее.
Вся подводная часть шхуны действительно густо заросла раковинами, я увидел даже несколько прилипал. Но в одном месте раковин почти не было, виднелись краска и заклепки. Я остановился. Ко мне подплыл Жак с миной в руках. Я почти задыхался, мне еще ни разу так долго не приходилось находиться под водой. Наконец Жак оттолкнул меня плечом, и я, отчаянно работая руками и ногами, стал выкарабкиваться из-под днища.
Прежде чем забраться в лодку, я долго держался за противовес катамарана и жадно глотал воздух. Скоро показалась черная голова Жака. Он улыбнулся и, тоже не в силах забраться в лодку, схватился за противовес.
Отдышавшись, он сказал:
— Как будто хорошо, но следует проверить.
Мы еще раз нырнули под шхуну, мина была почти незаметна, она прилипла к стальному корпусу, как раз под машинным отделением. Жак задержался подле мины, ощупал ее и даже приложился ухом к ее корпусу, не на шутку испугав меня, так как мне показалось, что мина должна от этих прикосновений неминуемо взорваться.
В лодке я спросил его:- Когда?
— Я поставил взрыватель на предельный срок. Может, через несколько часов, может, через день. Точно я не могу сказать. Мне не удалось достать инструкцию. Это новинка. Будет очень плохо, если она сработает в лагуне. Надо, чтобы это случилось вдали от суши. — Веточка коралла алела среди рыбьих спин, Жак поднял ее, с трудом отломил один отросток и сказал: — Если мы останемся живы, то это будет память. Возьми и ты. Это очень редкий коралл…
Вечером Сахоно стал внезапно собираться…
На «Лолите» из иллюминаторов капитанской каюты доносилась музыка. Недалеко от нашей хижины горел костер, оттуда слышались пьяные возгласы.
Когда мы уже хотели отчаливать, появился Жак и прошептал:
— Очень хорошо, что ты уходишь. Там, на «Лолите», — банкет. Завтра ты будешь далеко.
Я предложил ему уехать с нами.
— Нельзя. Мое бегство может вызвать подозрение. Начнется обыск. Узнают, что пропала мина. У нас есть ныряльщики…
— Но ты погибнешь вместе с ними.
— Постараюсь избежать такого общества. «Лолита» утонет не сразу. Будет время для спасения. Пускай вода и небо помогут вам. Правда и мужество победят!
Я пожал его маленькую, сильную руку.
Когда?
Никем не замеченные, мы вышли из лагуны.
Пассат, этот вечный ветер, надул наш парус, и катамараны легко побежали к югу.