И хотя всё основное мы уже вроде как выгребли, но покопаться ещё стоило. Патруль прошёл, как всегда, вовремя и мимо. Повезло. Нам ещё минут тридцать и будем готовы.
Выехали обратно сразу же после окончания комендантского часа. В это утро в городе было уже не так спокойно, как в предыдущее. Ни с того ни с сего, уже утром, вспыхнул пожар. Что поразительно, произошло это в здании аптечного склада, которое сейчас и тушили доблестные немецкие войска и добровольные помощники из горожан. Неудивительно, что добровольных помощников было раз-два и обчёлся, да и то из тех, чьи дома рядом стояли и могли пострадать при пожаре.
Конечно, немцы разберутся со временем, что произошло. Уж чего-чего, а следов, начиная от располосованного горла охранника до пропажи массы стекла с содержащимися в нем лекарствами, осталось довольно, но задержать на выезде из города они нас не успели, а дальше… ищи ветра в поле. Мы, конечно, тоже подстраховались, как знали, в километре от города всё выгрузили в ласковые и загребущие руки старшины и его архаровцев. А ещё через пару километров нас догнал мотоцикл с фельджандармами, кои и перетрясли наши телеги до последней соломинки.
Догнали бы раньше, здесь бы и умерли, пара стрелков нас из ближайшего леска, до которого сейчас и было метров двести, страховали, да и сами мы с винтовками, однако. Кузьме и Герману даже «наганы» положены, так что, скорее всего, отбились бы, но зачем? Теперь мы ещё раз подтвердили свою законопослушность – на нет, как говорится, и суда нет.
Калиничев встретил меня ещё на подходе.
– Как сходили, товарищ командир?
– Нормально. Старшины ещё нет?
– Пока нет.
– Ну да, ему же по лесу и с грузом…
– Груз большой?
– Пока не очень, самое громоздкое в городе осталось. Это вы с Фефером сами теперь придумывайте, как сюда остальное вытащить. А вообще прилично немчуру обнесли, а что осталось, спалили к хренам.
– Немцы не пришли.
– Да уж в курсе. Думаю, скоро придут.
– Сведения или догадки?
– И то, и другое. Пополнение они ждут. Сюда какую-то специальную охранную часть перебрасывают. Вроде из Галиции.
– Австрияки?
– Да бес их там разберёт, но если часть охранная, то и ухватки у них другие. Не эсэсовский осназ, конечно, но и не полевые части – этих специально против таких, как мы, натаскивали. Что такое партизанская война, немцы всё ж понимают. А мы скоро узнаем, что такое война противопартизанская.
– Херово.
– И я о том.
– Может, того – эвакуировать четвёрку?
– И воевать по их правилам и на их условиях? Нет, просто готовимся лучше. Мы должны начать бить их с самого начала. Как себя поставим, так и дальше пойдёт. Слышал пословицу про встречу Нового года?
– Да.
– Вот нам и надо его встретить как следует.
Ночью пошёл снег. Он уже и ранее выпадал, прикрывая небольшим белым покрывалом лапы елей и лесную землю, но в этот раз он решил захватить лес окончательно и больше никогда не выпускать из своих светлых объятий. Снег был тяжёлый, плотный и сырой. Деревья пытались сопротивляться зимнему нашествию. Сначала они вроде бы как поддавались, их ветви сгибались под мокрой тяжестью, сами они как бы никли под нашествием, но вдруг, то в одном, то в другом месте раздавался приглушённый сочный шлепок – это деревья освобождались от сковывающей их тяжести, сбрасывая с себя очередной снежный пласт. Возможно, они даже считали, что вот она, наступившая свобода, но на самом деле это была только краткая отсрочка. Даже выпрямившаяся ветвь освобождалась не полностью – снег оставлял на ней свои, пусть и небольшие, следы в виде прилипших комочков, к которым тут же налипали новые, падавшие с неба оккупанты, пытаясь прижать к земле или сломать упругую опору. Снег побеждал, но он не имел памяти, какую имел лес. Снег только родился и считал себя бессмертным, думал, что он захватил лес навсегда, и ему теперь всё дозволено. Лес же давно прекратил считать эти нашествия, они слились для него в сплошную борьбу. Ежегодно он страдал от тяжести на своих ветвях, от холода, что вымораживал до треска его стволы, но никогда не прекращал борьбы, и она, эта внутренняя борьба, всегда приводила к тому, что снег отступал. Сейчас лес был готов внешне смириться с временным поражением, но отдельные деревья находили в себе силы встрепенуться и обрушить холодную тяжесть, что пыталась их сковать и поработить. Надолго ли хватит им сил? Кто знает, но то, что время снега не вечно, было аксиомой для леса, и он копил силы для будущего возрождения.