— Совершенно уверен,— ответил Сюндман.
— Прямо чудеса какие-то да и только,— сказал Бенгтссон.— Чего-то мы недопонимаем. Мне кажется, неплохо бы нам сесть всем да пораскинуть мозгами вместо того, чтобы просто действовать как попало.
— Самый подходящий момент для размышлений,— сказал Сюндман.— Интеллектуальные мозги полицейских сейчас же подскажут выход.
22
Освободившись вечером в понедельник, Фаландер отправился на Риддаргатан, тридцать пять, к Марии Энерюд. Когда они потом лежали рядом, она сказала:
— Знаешь, Леннарт Улльсон опять ведь мне звонил. Вот уж, правда, упрямая башка.
— Это дело мы исправим,— сказал Фаландер.— Я позабочусь, чтобы он тебя больше не тревожил.
— Хорошо бы.
Утром следующего дня, едва явившись на работу, Фаландер пошел в дежурку и осмотрелся вокруг. Там сидело несколько постовых полицейских в ожидании распоряжений на сегодняшний день. Одного из них Фаландер хорошо знал. Это был высокий, молодой, сильный с виду мужчина с круглым лицом, неопределенной формы носом, несколько косоватым ртом и вьющимися каштановыми волосами. Им обоим приходилось вместе выполнять разные задания, и Фаландеру казалось, что их объединяет некоторая общность взглядов. У обоих, например, была тенденция рассматривать окружающий мир главным образом в черных и белых тонах, а на свою работу в полиции смотреть как на особый способ выражения своей силы и ловкости.
— Получил задание? — спросил Фаландер.
— Нет еще.
— Пошли со мной. Мне как раз нужен помощник.
В чем заключалось дело, Фаландер объяснил ему уже в машине, по дороге к дому Леннарта Улльсона в Вэллингбю:
— Один человек преследует нас, полицейских, и пытается помешать нашей работе. Надо будет выяснить, не замешан ли он в каких-нибудь темных делишках. Едва ли он такой уж законопослушный.
— Ручаюсь, что нет.
— Сейчас мы присмотримся к нему поближе, а потом разберемся.
Они посидели в полицейском автомобиле в ожидании Улльсона перед высотным домом, украшенным белой лепкой. Через полчаса вышел Улльсон, направился к своему красному «Саабу» и уселся за руль. Потом дал задний ход, тронулся со стоянки и собрался выехать на улицу. Там он осмотрелся по сторонам, но выехал на улицу, не остановившись.
— Ты видел,— сказал Фаландер.— Он выезжает, не останавливаясь перед тем как выехать. Запиши это себе.
Молодой констебль вынул свою записную книжку и сделал запись.
Улльсон покатил по Бергслагсвегенской дороге. Фаландер держался от него на почтительном расстоянии.
— У меня спидометр выверен точно,— сказал Фаландер.— Пристроимся-ка мы к нему сзади и посмотрим, будет ли он нарушать правила движения.
И действительно, Улльсон нарушал правила движения. Максимально допустимая скорость на Бергслагсвегенской дороге была семьдесят километров в час. Улльсон все время шел со скоростью восемьдесят. Был момент, когда он увеличил скорость до восьмидесяти двух, по спидометру Фаландера.
— Это тоже возьми на заметку,— сказал Фаландер.
Вскоре они задержали Улльсона на обочине. Они свернули на улицу, где неподалеку от шоссе имелась стоянка для автомашин.
— Какого черта вы ко мне прицепились? — спросил Улльсон.
Тут он увидел Фаландера. И тогда произнес уже более миролюбивым тоном:
— Что опять такое?
— Несоблюдение правила остановки при выезде, превышение допустимой скорости,— ответил Фаландер.
— Не превышал я никакой скорости.
— Вы ехали со скоростью восемьдесят два километра в час.
— Ничего подобного, больше семидесяти у меня не было, может быть, только иногда семьдесят пять.
— А крайняя дозволенная скорость — семьдесят,— сказал Фаландер.— Попрошу ваше водительское удостоверение.
Улльсон вытащил свои водительские права. Фаландер одно за другим считывал вслух сведения о владельце с водительских прав, а полисмен неторопливо заносил их в свою книжку. Все вместе заняло десять минут.
— Мне некогда,— сказал Улльсон.— Я тороплюсь на работу.
— Вы торопитесь, и даже слишком,— сказал Фаландер.— Придется обследовать вашу автомашину.
— Зачем это нужно? — спросил Улльсон.
— Садитесь в машину,— сказал Фаландер.— И зажгите левый указатель поворота.
Улльсон сделал, как ему было велено. Фаландер стоял перед автомобилем и давал указания.
— А теперь правый,— сказал Фаландер.— Так. И фары. Ближний свет. И дальний свет... Левая фара на дальний свет не работает.
— Я знаю. Но сейчас на улице еще совсем светло. А я еду на свою фирму. Там и поставлю себе новую лампу.
— Это вам не поможет,— сказал Фаландер и обернулся к полисмену:— Записывайте.
Полисмен старательно записывал, что ему диктовал Фаландер.
— Разрешите посмотреть, что у вас в карманах,— сказал Фаландер.
— Не имеете права! — воскликнул Улльсон.
— Вот как,— сказал Фаландер.
Тут он схватил Улльсона за руки и завел их ему за спину в рывке, соответствующем насилию шестой степени согласно инструкции полицейской школы. Лицо Улльсона исказила гримаса боли, но он не проронил ни слова.
— Посмотрите-ка, что у него в карманах,— сказал Фаландер констеблю.
Констебль поступил, как ему было приказано.
Наконец Фаландер отпустил Улльсона.
— Откройте задний багажник,— сказал Фаландер.
Улльсон открыл задний багажник. Там стояла дорожная сумка.
— Для чего вам нужна дорожная сумка?
— Иногда мне приходится уезжать ненадолго в командировку,— ответил Улльсон.— Когда начальник хочет, чтобы я отвел старую машину в какое-нибудь провинциальное местечко, там он может продать ее подороже, чем в городе. Так что у меня всегда есть при себе сумка со всем необходимым.
— Откройте ее,— приказал Фаландер.
В дорожной сумке лежал несессер. Фаландер открыл его. Помимо обычных дорожных принадлежностей, он увидел еще тюбик с пятнадцатью таблетками.
— Что это такое? — спросил Фаландер.
— Таблетки для поднятия тонуса. Я купил их на Канарских островах в прошлом году. Исключительно хорошо помогают.
— Вы знаете, что стоит на этикетках?
— Нет.
— Прелюдин,— сказал Фаландер.
— Да. И все-таки они очень хорошие. Когда человек устал, а должен еще работать.
— Вы что, не знаете, что это наркотики? — грубо рявкнул Фаландер.
— Наркотики? Это же обычные таблетки для поднятия тонуса.
— Прелюдин — это наркотик,— сказал Фаландер и повернулся к полисмену.— Запиши: «Хранение наркотиков». Прочти, что ты записал.
Полисмен прочел вслух:
— «Недостаточно точное соблюдение правила остановки автомашины. Превышение допустимой скорости. Вождение недостаточно хорошо оснащенной машины. Хранение наркотиков».
— Хорошо. Теперь едем в полицейский участок и составим на него протокол.
— В чем, собственно, дело? — спросил Улльсон.
— Отделаетесь, вероятно, одним штрафом,— ответил Фаландер.— На этот раз. Но попробуйте только вмешаться в мои дела когда-нибудь еще! И если не оставите в покое Марию Энерюд...
— Бог тебя накажет,— хмуро пробормотал Леннарт Улльсон.
23
Полиция так и не нашла ребят, хотя разыскивала их целых трое суток. Тем вечером, в субботу, когда Эрик вдруг вскочил и потащил за собой Леннарта, вспомнив об одном ключе из своей связки,— в тот вечер и нашлось убежище.
— Господи, да скажи же наконец, от какой двери тот ключ? — вырвалось у Леннарта.
— Подожди, сейчас увидишь,— ответил Эрик.— Пошли скорее.
Через темные боковые улочки они выбрались на Брюггаргатан, на Клара Норра Чюркогатан, промчались мимо универсального магазина Олене, вышли на просторную Кларабергсгатан — ни один полицейский их не заметил — и продолжали путь через кладбище Клара, вниз к Ваттугатан.
— Здесь,— пробормотал Эрик.
На боковой улочке около Ваттугатан имелось небольшое сооружение, на первый взгляд походившее на заурядную бензозаправочную колонку с самообслуживанием. Но, как ни странно, расположенную на недоступной для транспорта боковой улице, между двумя строительными площадками. Когда подошли поближе, все стало понятно. Вниз, к одному из самых больших вырубленных в скале бомбоубежищ Стокгольма вел автомобильный туннель. Убежище использовалось в качестве гаража. Ребята прошмыгнули мимо кассирши, когда та занималась очередным водителем, и спустились в облицованный бетоном туннель. Они прошли мимо зеленой стальной двери с надписью «Пост управления» на большом красном щите. Другой большой светящийся щит предупреждал, что максимальная скорость здесь 20 километров в час. У стальной двери стояла грязная бочка с мусором. Немного подальше вниз виднелась еще одна стальная дверь с предупреждением: «Вход воспрещен».