Разве преподобный отец Михаил не пытается набросить нам на шею, как удавку, коммунистическую перспективку? И разве он не то же самое и не так именно делает, как делала, чего добивалась его бессловесная заспинная рать?
«Не по чину рассуждаешь!» — кольнул себя упрёком Колотилкин и, как бы исправляясь, благостно уставился на генсека. И если эта благость, может, и была на лице, то в душе её вовсе не было. Ему хотелось понять, почему этот человек первое лицо в стране. Заслужило ли оно первой роли?
Грохотала больная музыка.
Волнуясь, люди тесно стояли и ждали, когда пожелают с ними заговорить.
Серые углы мясистых президентских губ полубрезгливо, полусражённо валились вниз. Пускай-ка вся их сила уйдёт на борьбу с музыкой. А я сверху посмотрю да посмеюсь в себе!
7
Похороны. Ни один из пришедших на кладбище не оказался на уровне мертвеца.
Казалось, он был глух, и дремучий, сокрушительный ор усилителей вовсе не донимал его.
Тугой гнев закипал на площади.
— Отключите музыку! — во весь дух гаркнул Колотилкин.
И вся Красная, будто одна глотка, затребовала:
— От-клю-чи-те му-зы-ку!..
— От-клю-чи-те му-зы-ку!!..
— От-клю-чи-те му-зы-ку!!!..
Голоса площади добавили холодного, злого стекла в президентский взгляд. Дудочки вам! Перетопчетесь!
И эта больная, кувыркающаяся музыка стала той невидимой орущей несвалимой стеной, что ясно расколола мир на их и нас.
Площадь сломилась, сорвалась с терпения, заворочалась раненым медведем. Под громовой шелест разматываемых плакатных рулонов и знамён, как выстрелы, отовсюду шмальнули в мавзолей вопли:
— Долой ленинизм!
— В отставку президента-самозванца!
— Свободу Литве!
— Долой политбюро!
— Да здравствует новый и демократический Моссовет!
— Попов — надежда и совесть Москвы!
Колотилкин не мог понять, почему вдруг посветлело.
Глянул, небо всё то же, чёрное, брюхато то ли дождём, то ли ещё какой напастью. Но почему вокруг стало светлей?
Он повернул голову вбок и обомлел. Вся площадь бело ощетинилась лозунгами, несоветскими знамёнами. Прямо на плечо ему свисал российский в три цвета флаг.
Колотилкин невольно подобрался, припал щекой к восторгу шёлка, и гордость расправила ему душу.
Он не мог, не смел оторваться от знамени. Стоял, не шелохнувшись, у святыни. Глаза в изумлении переходили от плаката к плакату.
Мы не выбирали президента!
Спасибо Горбачёву и Рыжкову за наше светлое настоящее!
Горбачёв — кремлёвский президент. Наш президент — Ельцин!
КГБ везде у нас дорога!
Ненашев не наш!
Америка — страна, у которой есть правительство, а у нас — правительство, у которого есть страна.
Михаил Сергеевич, не упрямьтесь, отпустите Литву!
Закон — в чистые руки!
Защитим Гдляна и Иванова от роя Яриных!
Верх позора и безобразия — партия, стоящая у власти!
Кто защитит от перестройки её главного архитектора?
Есть парткомы — нет порток!
Убрать парторганизации из войск и парткомы — с заводов!
Прокуратура — служанка мафии!
Гдлян и Иванов — совесть народа!
Горбачёв, начни перестройку с себя!
Да здравствует 1 Мая — день международного голода и лжи!
Власть — народу!
Гдляну и Иванову — прямой эфир!
Вы, жадною толпой
Стоящие у трона,
Руки прочь
От Гдляна-Иванова!
КПСС — пережиток прошлого.
Это уже коммунизм или будет ещё хуже?
Вышел из партии — помоги товарищу!
72 года по пути в никуда.
Горбачёв — генеральный покровитель мафии!
Горбачёв, хватит дурачить народ — в отставку со своей командой!
Имущество КПСС и КГБ — народу!
Президент, не избранный народом, — диктатор!
Самое опасное — это продажная власть!
Аппарат — враг народа!
Советская мафия расправляется с Гдляном, чтобы спасти себя!
Ельцин — народный президент!