Морозов прибыл, как по часикам. Видела через окно, как лихо въехал во двор, как резко остановился около подъезда, как уверенно и небрежно открыл дверь и вышел. Облокотился на машину и принялся строчить что-то в телефоне. Не то чтобы, я стояла и ждала у окна. Нечаянно выглянула, а тут он, змей, тут как тут!
Строчил небось мне, ведь смс с текстом: «выходи», я получила мгновенно.
Когда спускалась, было стойкое ощущение, словно я что-то забыла. Ай, память девичья!
«Так-с, плита отключена, утюг не включала. Ай фиг с ним!» — терзала себя мыслями, а чувство тревоги отчего-то поднималась.
«Я просто волнуюсь! А чего волнуюсь-то?» — а вот это был вопрос на который ответа я не нашла.
Морозов стоял, сложив руки на груди, ноги скрещены. Сам мистер невозмутимость. Было что-то в нем небрежное и ленивое, и вместе с тем, какой-то огонек, стержень. Говорю ж, сплошной набор противоречий, а не пацан!
— Привет, — мягко улыбнулась, останавливаясь напротив.
Прежде чем мне ответить, его взгляд прошелся по мне снизу вверх, и по мере того, как его глаза подымались, бровь его выгибалась все больше.
— Здоровались уже, — равнодушно хмыкнул, а я поежилась. Не нравился мне этот колючий взгляд. Ой, как не нравился! Он резко притянул меня за талию, заставив удивленно ахнуть, и прошептал на ухо:
— Но с тобой здороваться приятно каждый раз.
Пока я оторопело моргала своими глазищами, этот льстец отстранился, подмигнул и открыл мне дверь машины.
Я была в «шафране» однажды. Неплохое место. Не мажористое, но и не для голодранцев. Как раз для свидания, а у нас же свидание, верно?!
Пристально посмотрела на Морозова. Он, заметив мое внимание, чуть повернул голову и улыбнулся уголками губ. Самовлюбленно, но грустно. Будто знал все мои мысли, но они ему чужды.
Ненавязчиво начала разговор, как всегда обо всем и ни о чем в частности. Рассказала о своих делах в универе. А там Весслакова, холера ее забери! Хоть убейся об стену, не хотела меня аттестовать! А там глядишь первая неаттестация, вторая и сессия не за горами. Если аттестацию завалю, то буду бегать за ней до новых веников.
Весслакова баба требовательная, а еще злопамятная. Все моей мамке мстила, что отец не ее выбрал, а она, грымза, прознала, чья я дочь, вот и мстила теперь.
— Цветкова — прошипит змеюка своим скрипучим голосом. — Вы в свою тетрадь смотрите! Или на чужое зариться у вас семейное? — и как посмотрит оком своим недобрым, так под стол охота ховаться.
Может она-то и наложила на меня венец безбрачия?!
Конечно же, такие подробности Морозову я не стала выдавать. Не за чем ему в мою избу лезть. В каждой хате по лопате, как говориться, а вот пожаловаться на несправедливого преподавателя это можно. Этим все студенты грешили.
Под мою пустую болтовню и редкие кивки Ильи, мы и добрались до «Сальери».
И все же странный он, этот Илья Морозов. Молчал, а если и скажет чего так флиртовал, сразу улыбочки свои обаятельные раздаривал. Стульчик отодвинул, ручку мою в свою взял и заглядывал прямо в душу.
— Ты всегда такая? — вдруг задал он вопрос.
— Какая? — не скрывая любопытства спросила.
— Болтливая.
Вот уж и комплимент! Удружил, так удружил!
— А ты всегда такой?
— Какой? — уже ему интересно.
— Молчаливый.
Илья рассмеялся на мою колкость, а в глазах зажегся огонек азарта, интереса.
- Ты заставила меня потерять дар речи.
Пожала скромно плечами и потупила глазки. Ну и что на такое отвечать, скажите мне на милость?! Помнится Фролова однажды говорила, что парни ой как любят говорить о себе, а этот как под семью замками.
— Как тренировки? — нашлась, что спросить. В конце концов, хоккей очень значимая часть в жизни Морозова.
— Отлично, думаю, в финал точно выйдем. Если, конечно, лажать не будем. Белов правда последнее время сам не свой ходит, не знаешь, почему?
Посмотрел на меня так, будто ждал положительного ответа. Но черта с два, я знала, что происходило в голове этого гаденыша! И поделом ему за нашу Дуньку!
— А мне-то откуда знать?
— Ну это ж с вашей подружаней у него шуры-муры, — усмехнулся парень.
Должно быть, весь скепсис написан на моем лице.
— Нет у них ничего, а Белов твой скотина последняя, — хмуро выплюнула.
— Та мне по барабану, что у них там. А вот то, что он сдулся, это нехорошо, — вздохнул и потрепал волосы.
О Белове и Дуне мы больше не обмолвилась ни словом, а вот разговор завязался. Потихоньку парень начал рассказывать про себя. Немного про детство, как с мальчишками из рогаток стреляли, как ногу сломал, когда с дерева упал, как каждое лето в деревне проводил и на дискотеках дрался.