— Что это за звук? — недовольно заорал Толстяк, пытаясь натянуть одеяло на голову. — Бури, гномья отрыжка, это опять твои шутки?! Вот же дерьмо! Нам же говорили, что таким звоном они отмечают каждый рассвет. Чертовы недомерки! Аа-а! Кто ещ…
В этот момент его кто-то скидывает с места и он оказывается на каменном полу. Когда же Толстяк вскакивает с угрожающим ревом и откуда-то вытащенным обломком ножа, то оказывается нос к носу с Квином.
— А ну, подъем, сучьи дети! Вы не у себя дома, у мамкиной юбки! Хватит спать! Бури, хватит чмокать! Опять сиськи Рябой Тельмы во сне щупал? — Квин шел между нарами и скидывал каждого из замешкавшихся легионеров на каменный пол. — Забыли где вы? Или решили здесь до седых мудей сидеть? Мы рабы и чтобы жрать, должны рубить руду! Бури! На тебе готовка. Чтобы когда мы пришли, похлебка была готова. А сейчас выдай каждому, что-нибудь на зуб…
«Что-нибудь на зуб» оказалось большим ломтем каравая и смачным куском копченного мяса, казалось, способного насытить даже такого проглота, как Толстяк Хек. Собственно, о чем он довольно и заявил.
— Вот же, демонова отрыжка! Да здесь у рабов кормешка лучше чем у комтура. Командир, ты гляди! — с полным ртом, он сунул под нос Квину оставшуюся часть хлеба. — Как он пропечен, какой аромат, а ведь словно сегодня из печи! А грудинка!? Это конечно не свиные ребрышки под нежным соусом из турианских грибочков, но тоже очень даже съедобное, — Толстяк с хрустом стал разгрызать попавшуюся ему кость, напоминая сейчас бойцовского пса. — А что, жить кажись, можно.
«Можно. Тостяк Хек, хотя бы в этом прав. На жратве владыка явно не экономит». Квин неосознанно назвал своего пленителя Владыкой. «Потом и каморку нашу знатно обустроили… А ведь знаю, как живут рабы. Бывал на плантациях Хореза…». На какое-то мгновение перед его глазами промелькнули яркие образы прошлого — вонючие норы со спящими в притирку рабами, склизкие куски гнилой брюквы в воде вместо похлебки, свистящие звуки кожаной плети, раздирающей кожу до кости. «Да, у нас здесь райские условия… Странно все это. Очень странно. Уж не готовят ли нас к чему-то другому, более ужасному…».
Однако, дальнейшие события показали, что по настоящему странного он-то еще и не видел. Все эти кусочки, что Квин приметил, оказались всего лишь цветочками.
— Командир! Скорее! — из-за очередного поворота тоннеля вдруг донесся топот и взбудораженные и удивленные крики. — Это надо видеть! — из темноты почти вылетел один из легионеров, посланный Квином вперед, и, расталкивая всех перед собой, подбежал к сотнику. — Скорее! Я такого никогда не видел…
Нахмурившийся Квин сразу же сделал знак остальным приготовить оружие, их кирки. И сам тоже схватился за удобную рукоять, с удовлетворением ощущая успокаивающую тяжесть металла. «Если уж Молчун не может закрыть рот, значит за поворотом, действительно, есть что-то необыкновенное!».
— Строй плотнее! — выкрикнул он, заставляя легионеров выстроиться в некое подобие тесной колонны. — И чтобы там не было, это все равно не устоит перед черным железом, — он со свистом рассек воздух киркой. — Вперед.
Если честно, открывшаяся за поворотом картина еще долго снилась многим из них.
— Во имя богов, что это? — ошарашенно прошептал Толстяк, вставая как вкопанный. — Куда нас вынесло? Это царство горных троллей? Командир, ты видишь это?
Квин, раздвигая впереди стоявших легионеров, медленно вышел вперед и тут же как и остальные застыл при виде величественного зрелища.
Древний гномий штрек, помнивший еще начало Великой войны, вывел их в огромную пещеру. Прямо над их головами в невообразимой высоте сверкали длинные сверкающие подобно звездам в ночи сталактиты, освещая мерцающим сиянием все вокруг. С самого дна пещеры, откуда-то из глубины бурной подземной реки, поднимались монументальные колонны, наверху образующие гигантский каменный акведук.
Окружающие пещеру стены отсюда, со стороны, напоминали настоящий козий сыр бесчисленным множеством разнообразных домиков, нор, пещерок и даже настоящих дворцов. Все это, вырубленное в толще камня, было настолько невообразимым по размерам, искусности вырезанных каменных украшений, красоте мерцающего мха, что казалось делом рук самих подгорных богов, которые, как известно, были первыми мастерами камня и металла на Тории.
— Это Кордвинг, братья, — Молчуна, из которого обычно и за неделю слова не вытянешь, словно прорвало; с блестящими от возбуждения глазами он начал рассказывать о каком-то древнем городе гномов. — Город тысячи домов! Город с черным солнцем! Я слышал о нем еще в детстве… от старой гномы, что жила с нами. И как пропустит кружку пива, она сразу же заводила песню о славном Кордвинге, о затерянном городе Подгорного владыки, — легионер словно южная образина, что показывают заезжие торговцы в дни ярмарок, запрыгал на месте и стал тыкать рукой в сторону мерцающих сталактитов. — Это точно он! Вон черное солнце! Оно светит всегда, независимо от времени суток. Там, дальше тысячи и тысячи домов, в которых жили древние гномы… О, боги, это же…