Мальчишка с любопытством уставился на старика, с нетерпением ожидая его ответа. И это любопытство, эта дикая надежда на что-то безумного хорошее, это ожидание самого настоящего чуда так явно читалась на его лице, что летописец улыбнулся. В эти мгновения юнец так отчетливо напомнил ему его самого в давние — давние времена, когда его тело еще было легким как пушинка, а в голове не было ни единой мысли о смерти.
— Значит-ца, услышать хочешь…, — продолжал мягко улыбаться старик. — Тогда отложи перо в коробочку и чернила спрячь, а то ненароком опрокинешь, — тот быстро, сказывался большой опыт, сложил принадлежности для письма по своим местам и подсел ближе к старику. — Разное говорят про это. Хм… Торговки на базаре лопочат об одном, купчишки о другом, а стража на воротах о третьем. Кому из них верить? — в полумраке повозки (а из двух свечей уже остался один жалкий огарок) сверкали любопытные глазенки мальчишки. — Со многими я говорил об этом, но все говорят о разном. И даже наш король, храни его Благие, повторяет за ними. Поэтому, слушай внимательно, ибо мы, летописцы, должны уметь отличать зерна от плевел (мальчик не понимающе мотнул головой, и старик тут же добавил)… правду от лжи.
Старик выдержал продолжительную паузу и начал рассказывать.
— Все это не наше, а гномье выделки. Смотришь на мечи, доспехи, кинжалы и щиты, так нет на них ни единой трещинки или бугорка. И все они словно братья близнецы. Возьмешь такой меч в руку и кинешь его в десяток других, а потом найти его не сможешь.
Юнец неверяще морщил лоб. Он никак не мог поверить, что можно перепутать свой меч с каким-то другим. Для него, не раз видевшего с каким почтением его отец относился к своему оружие, было дико такое слышать.
— И весят они одинаково, и закорючки на них одинаковые и цветов блестят не отличить, — дальше летописец чуть понизил голос. — Еще воины сказывают, что есть у них разрыв-камень, что, как в древних легендах, может превратить каменную глыбу в мелкое крошево. Другие же называют их драконьими яйцами. Только драконы, говорят они, могут заточить в свое яйцо первозданный огонь и такую силу.
Старик руками описал небольшой шар, показывая размеры этого драконьего яйца.
— Но главное другое… Кое-кто из выживших в сражении у Кордовы торгов, рассказывают, что у гномов, действительно, есть этот зверь. У них есть дракон! — буквально прошипел старик, заставляя мальчишку вздрогнуть от неожиданности. — Кожа его крепче самого крепкого гномьего железа, а огромные глаза горят ярким светом. Из своей пасти с сотнями огромных острых клыков он исторгает то ужасный рев, то пожирающий все на своем пути огонь… Говорят, король Роланд почти целую повозку золота отдал гномьему клану за помощь дракона в битве.
Длинная колонна бессмертных из отправленного по просьбе гномов шаморского корпуса месила грязь и снег, на старом тракте превратившиеся в мерзкое болото, лишавшее солдат последних сил. Тяжело бредущие легионеры кутались в бесформенные плащи из овечьей шерсти, делавшие их похожими на нахохлившихся ворон. Впечатление еще более усиливалось из-за не прекращавшегося бормотания комтуров первой линии, снова и снова пытавшихся заставить выбившихся из сил солдат идти быстрее.
— Подтянуться, беременные ослы! — хрипел комутор с правого фланга, с размаху отвешивая какому-то шатавшемуся бойцу размашистый удар стеком. — Быстрее! Скоро привал. Подтянись! — вторил ему другой комтур с левого фланга колонны. — Еще один рывок… И смотреть всем в оба! — доносился до них голос третьего откуда-то с середины колонны. — Щиты не снимать! Ах ты собака! — тут же послышались хлесткие удары, которые щедра раздавались легионерам, пытавшимся незаметно пристроить новые тяжеленные щиты на скрипевшие рядом повозки с провиантом. — Умнее всех? Да? — снова и снова раздавались удары, с чавканьем вбивавшие в провинившихся хитрецов понятие дисциплины и военной необходимости. — Понял?
Однако этого вбиваемого кулаками и палками запала легионерам хватало лишь на четыре или может пять сотен шагов, после которых колонна вновь начала растягиваться, превращаясь в рыхлую замершую гусеницу. Турии снова укорачивали шаг, а легионеры, кряхтя и сгибаясь под тяжестью доспехов и оружия, еще яростнее шептали слова проклятий в адрес своих командиров, погоды…