Гоша. Согласен, для одной — очень большое.
Лера (спешно разливая виски по кофейным чашкам). Я бы и кино посмотрела. Романтическое. Чтобы обо всем забыть. Только мне нужно душ принять. Подождешь, ладно?
Гоша. А то?! Лишний раз помыться — дело хорошее. Мало ли что. Столько заразы вокруг.
Улица Москвы
Макс идет по улице. Сигналит мобильник. Макс слушает.
Голос Феллини. Бабушка свое дело сделала. Можешь подвезти документы для визы.
Макс (в трубку). Да, я готов. Как раз туда направляюсь, как договаривались…
Голос Феллини. В руках у него журнал будет. Называется «Искусство кино».
Макс. Да, я все помню, Феликс. У меня — газета, как раз покупаю.
Макс подходит к газетному киоску.
(Киоскеру.) Газету «Культура», пожалуйста.
Улицы Москвы. Памятник Грибоедову
Найхал, сын Нальхана, стоит у памятника. На нем солнцезащитные очки, бейсболка, в руках свернутый в трубочку журнал. Он ждет, постукивая журналом по искалеченной руке. К памятнику спешит Максим, в руке газета «Культура» — так, чтобы читалось название. Ищет глазами объект. Максим подходит к Найхалу, сыну Нальхана, смотрит на журнал в его руке. Тот замечает его интерес, разворачивает журнал, показывает обложку — «Искусство кино». Макс кивает, протягивает Найхалу, сыну Нальхана, документы. Они не обмениваются даже парой реплик. Расходятся.
Вагон для скота. Утро
Вагон едет. Сальвадор лежит, уткнувшись лицом в сено. Руки за спиной у него скованы длинной цепью, которая прикреплена к скобе в стене вагона. Раздается лошадиное фырканье. Сальвадор стонет, переворачивается на спину, открывает глаза, морщится. Его рот заклеен скотчем. На Сальвадора из стойла смотрит жеребец. Сальвадор дергает скованными за спиной руками. Доцент дергает еще раз, посильней, потом встает, пошатываясь, идет к скобе, встает к ней спиной и пытается ее расшатать, выдернуть, но скоба сидит в дереве прочно. Сальвадор злобно рычит. Лошадь в стойле шарахается в сторону. Сальвадор шарит взглядом по вагону. Ничего подходящего, чем можно было бы зацепить скобу. Тогда он начинает правой ногой разгребать сено… Скоро под ногой что-то звякает. Доцент ногой разбрасывает сено в стороны, садится на корточки. На полу металлический прут. Сальвадор поворачивается к нему спиной, садится, пытаясь подхватить его руками, но длины цепи не хватает. Тогда он ногой подпинывает прут ближе к скобе. Снова поворачивается спиной, берет его скованными руками и направляется к скобе. Прут падает из его рук, он снова приседает…
Студия видео– и звукозаписи. Зимний сад. День
Тот же зимний сад студии. Те же пальмы в кадках, рододендроны в горшках и проч. Через стеклянные двери сада так же виден цех, в котором на стеллажах стоят многочисленные видеомагнитофоны. По дорожкам зимнего сада прогуливаются Микола Пепельница и Феллини.
Феллини. Через четыре дня я вам могу предложить копию Тарантино. Можешь мне поверить как своему бывшему преподавателю.
Микола Пепельница. Где ты ее возьмешь, преподаватель?
Феллини. Не твое дело, готовь «купилки», троечник.
Микола Пепельница. Ну и сколько?
Феллини. Я посчитал, получилось сто.
Микола Пепельница. Купи калькулятор. Сто там никак не получается.
Феллини (угрожающе). Ты меня знаешь. Я не торгуюсь. Восемьдесят.
Директор по привычке останавливается возле лимонного дерева и так же срывает слегка недозревший плод. На протяжении последующего диалога он нюхает его, прикладывает к уху, слушает, вертит в руках, подбрасывает и ловит.
Микола Пепельница. Пятьдесят. И то, если качество.
Феллини (тоже срывая лимон и надкусывая его). Семьдесят. Могу «запалиться по-строгому».
Микола Пепельница. Шестьдесят пять, и точка.
Феллини. Шестьдесят девять пятьсот.
Микола Пепельница. Шестьдесят семь двести.
Феллини. И твоя секретарша.
Микола Пепельница. У меня секретарь.
Феллини. Тогда зимнюю резину.
Микола Пепельница. Я тебе удивляюсь. Когда мы в кинохранилище грузчиками подрабатывали на пиво, ты не был такой жадный.
Феллини (доедая лимон и срывая еще один). Не был, пока ты кинохранилище не спалил.