— Дэниел не угрожал меня застрелить. Это сделал Джерри.
Николь ничего не выдает. Простое моргание — это все, что я получаю в ответ. Мария же рычит.
— Я знала, что видела, как он направил его на тебя.
Я киваю.
— Ты знаешь почему?
Николь проводит рукой по волосам.
— Что-то связанное с этими вампирами? — Она догадывается.
Тяжело вздохнув, я вытираю потные ладони о рубашку.
— Я трижды обменивалась кровью.
Мария подскочила.
— Что? Трижды?
— Потише, — говорит Николь сквозь стиснутые зубы. — С тем же вампиром?
Я качаю головой.
— Дважды с одним и один раз с другим.
Мария начинает ходить по комнате.
— Какое это имеет отношение к тому, что Джерри застрелил Дэниела?
— Джерри снова спросил меня о совместном испитии крови. У него было кольцо, которое Куорана сделал для него. Он мог сказать, что я лгу, когда я сказала, что не обменивалась кровью. Наказание за то, что я позволяю вампирам питаться — смерть.
Николь усмехается.
— Это древний закон.
Я перестаю смотреть, как Мария ходит взад и вперед, и обращаю на нее взгляд.
— Это настоящий закон?
Неудивительно, что они не рассказали Джерри о той фотографии, на которой я пила кровь Маттео.
Она кивает.
— Ван Хельсинг его создал.
О, Беатрис. Беатрис сбежала с вампиром. Она стала такой. Ван Хельсингу пришлось убить ее, и он старался убедиться, что ни одного другого Охотника не постигнет та же участь.
Зажмурив глаза, я проклинаю Беатрис за то, что она снова стала занозой в моей заднице. Сначала история Маттео, а теперь и это.
— Поддержат ли это остальные? — спрашивает Мария, останавливаясь на полпути.
— Это закон.
Кажется, Николь смирилась с тем фактом, что я умру.
Почему я должна умереть? Я не превратилась в вампира.
— Это нелепо, — я хватаю с комода бутылку водки, которую реквизировала в столовой, и делаю глоток. Алкоголь обжигает горло, и я задыхаюсь. Ненавижу водку, но это все, что у них было.
— На дворе двадцать первый век. Почему современные охотники следуют древним законам? — Я указываю на Николь бутылкой. — И почему ты так расстроена?
Мария заламывает руки.
— Как только Джерри расскажет остальным, мы не сможем избежать твоей участи.
Я смотрю на нее.
— Нет, — поставив бутылку, я хватаю кинжал, который дал мне Мак, и направляю его на нее. — Думаю, мне придется сначала убить его.
Мария в мгновение ока оказывается на мне. Она выдергивает кинжал и вонзает его в верхнюю часть комода — звучит знакомо? — прежде чем завести мне руки за спину.
— Господи, ты делаешь мне больно.
— Ты не можешь пойти туда и попытаться убить его, Деми. Ты еще даже не в полной силе.
Я смеюсь.
— Я не собираюсь ждать, пока меня поведут на смерть.
Николь появляется в поле зрения. Она кладет руку мне на щеку, но я отдергиваюсь.
— Никто тебя об этом не просит.
— Я не уверена в твоих словах.
Мария сжимает ожерелье в руке.
— Нет, — шепчу я.
Я не готова.
Ее взгляд смягчается, и она проводит пальцем по металлу.
— Если они столько раз обменивались с тобой кровью, они не убьют тебя. Они могут защитить тебя.
— Ты не понимаешь. Я…
Прежде чем я успела произнести слова, она сдернула ожерелье и отбросила его в сторону. Николь с бесстрастным лицом замечает внезапное расширение моих глаз. Я шлепаю мать, которая уворачивается от моей руки и смотрит на меня.
— Ты будешь в безопасности.
— Я зарезала его! — кричу я, ничуть не смущаясь плевком, вылетающим изо рта.
Краска схлынула с ее лица.
— Что? — Она отпускает мои руки, их покалывает после освобождения.
Я поворачиваюсь и опускаю лоб на комод.
— Вот как я сбежала. Я ударила Кольта ножом в сердце.
Николь издает тихий звук.
— Мария, мы не можем…
— Это единственный выбор, который у нас есть, Николь. Ты это знаешь. Джерри расскажет Гильдии, что он узнал, и будет добиваться ее казни. Я не хочу, чтобы мою дочь убили.
Как бы безумно это ни звучало, я громко рассмеялась. Повернувшись к ним лицом, я начинаю смеяться сильнее при виде их шокированных лиц. Слёзы льются из моих глаз.
Слишком много всего.
Вампиры.
Охотники.
Моя мать.
Дэниел.
Это сон. Должно быть.
Кошмар.
Возможно, я потеряла сознание от алкогольного отравления в клубе и нахожусь в коме.
Ладонь Марии ударяется о мою щеку, и моя голова дергается набок. Я рычу и хватаюсь за лицо, хмурясь на нее.