— Свежая кровь.
Прошу прощения?
Бармен кивает.
— Я дам им знать.
Маттео продвигается глубже в клуб.
Неужели он действительно собирается пить из кормилицы передо мной?
Меня обжигает белая горячая ярость. Погодите, а какое мне дело до того, от кого он кормится? Он может делать все, что захочет.
Рука Грейсона лежит на моей пояснице.
— Пойдем.
Я хочу повернуться и уйти, но уверена, что Маттео ждет именно такой реакции. Поэтому я начинаю двигаться к кабинке в самом конце, где он сидит, темный и задумчивый, и смотрит на танцующих вампиров и людей.
Я заползаю на сторону, противоположную Маттео, и Грейсон следует за мной, запирая меня. Подходит официантка.
— Что вам?
Грейсон смотрит на меня, позволяя мне сделать заказ первой.
— Я выпью Old Blue Eyes Martini (прим. крепкий коктейл на основе водки с клюквенным соком).
Это самый крепкий коктейль, который я могу придумать, и если Матео продолжит, мне понадобится весь алкоголь, потому что я уже чувствую зачатки иррациональной ревности.
Я знаю. Я понимаю, что это е
гребаное безумие. Я бы хотела и то, и другое. Разве я не могу ненавидеть их и хотеть, чтобы они все принадлежали мне?
— Не смеши меня, — бормочу я вслух, а затем сжимаю губы.
Замечательно, теперь я разговариваю сама с собой.
Грейсон приподнимает бровь, и уголок его рта изгибается.
— Я возьму Джека и кровь.
Она смотрит на Маттео и убегает.
— Эй, босс.
От сладкого голоса кормушки у меня мурашки по коже, он как ножом по стеклу. Она хорошенькая, если убрать из нее наркоманку, которой явно нужна доза.
— Садись, — говорит он, не сводя с моего лица карих глаз.
Я смотрю, как она шлепает свою счастливую задницу вниз, выглядя вполне довольной собой. Наверное, не каждый день босс приходит на кормление.
Она проводит рукой по его руке.
Официантка возвращается с нашим заказом. Я выхватываю свой из ее рук и делаю большой глоток, морщась от горечи.
Грейсон усмехается.
— Полегче, тигрица.
Я хмурюсь на него. Он не помогает и не перестает улыбаться с тех пор, как мы сели. Думаю, это его развлечение сегодня вечером.
Ненавижу быть объектом шуток.
Особенно так.
Рука кормилицы достигает верхней части плеча Маттео. Он движется быстро. В одну секунду она смотрит на него заспанными глазами, а в следующую они остекленели, исчезли в дымке укуса. Его рот касается ее запястья, и кровь стекает по ее руке.
Я допиваю свой напиток одним глотком, потому что все, о чем я могу думать, это оторвать ее руку от него и кричать «моё» во все горло.
Грейсон поворачивается ко мне лицом и кладет руку мне на бедро.
Как будто это остановило бы меня.
Маттео поворачивает голову, чтобы смотреть на меня, пока пьет из нее. Чертов засранец знает, что делает.
Почему я чувствую себя такой собственницей?
Я никогда не была ревнивой, но сейчас уродливая зеленая обезьяна сидит у меня на плече и прыгает вверх и вниз, улюлюкая и крича о том, что она трогает нашего мужчину и ей нужно отплатить за это.
Ножка стакана, который я сжимала, треснула пополам, и верхняя часть с глухим стуком упала на стол. Темные глаза Маттео вспыхнули. Он отпускает ее и выталкивает из кабинки.
Она так высоко, что приземляется на задницу.
Я сопротивляюсь желанию крикнуть «ха» во все горло.
Она для него никто. Она всего лишь еда.
Опять же, какого черта меня это волнует?
Маттео проводит пальцем по рту, собирая излишки крови, и слизывает ее с кожи языком.
В моем животе вспыхивает белая горячая ярость.
Он сделал это намеренно. Он знал, как я отреагирую. Он хотел, чтобы я отреагировала.
Я начинаю бросаться через стол, но рука Грейсона удерживает меня на месте.
— Отпусти меня.
Я все еще сжимаю нижнюю половину стакана, и он достаточно острый, что можно проткнуть кого-то.
Словно зная мои мысли, он выхватывает его из моей руки и бросает через голову. Группа вампиров поблизости шипит на него, но тихо, когда поток силы Маттео заполняет комнату.
Когда они отворачиваются, Маттео направляет свою силу на меня. У меня бегут мурашки по спине, волосы на затылке встают дыбом, а сердце учащается.
Это ужасающий вампир.
Его глаза больше не темно-карие. Они полностью черные, и он смотрит на меня, как на конфетку в ночь на Хэллоуин. Он хочет меня съесть, и я не думаю, что оргазм в условия сделки.
Но следовало бы, по крайней мере он мог бы сделать так, чтобы я кончила, прежде чем он убьет меня. Это будет справедливо.
Потом я вспомнила, что сказал Грейсон. Они не хотят меня убивать.