Итак, правое крыло атаковало между склоном холма и берегом. Натиск был стремителен. По традиции, осыпав врага градом стрел, новгородцы и псковичи врубились в боевые построения польских хоругвей. «Гуф» Тарновского и Самполинского был прижат к берегу Днепра.
Булгакова контратаковали хоругви польских панов и придворные рыцари: «Самполинский с придворным полком, не спросив разрешения главнокомандующего, ввязался в сражение и, убив многих («московитов»), заставил их показать спины»[176]. Но эта фаза боя была не такой скоротечной, как ее описывает С. Гурский — русских удалось отбросить только после третьей контратаки.
В одном из поэтических сочинений, посвященном Оршанской битве и содержащем ряд достоверных данных, которые, по словам историка Е. И. Кашпровского, проверяются «официальными актами»[177], говорится о таких упорных контратаках. Во время сечи погиб от стрел и сабель один из представителей знатного рода Зборовских — Ян, копытами новгородских лошадей был затоптан «сиятельный барон» Слупецкий.
По свидетельству Станислава Сарницкого, на полк Булгакова ударил сам гетман Януш Сверчовский с 2000 кавалерии из центра[178].
Как известно, Януш Сверчовский командовал общими силами поляков, а Войцех Самполинский — только придворной хоругвью («придворным почтом», «придворной когортой»), в которой насчитывалось в самом лучшем случае 500 «коней». Следовательно, если контратака людей Самполинского и имела место, то, скорее всего, представляла собой удар небольшими силами во фланг правой руки, который мог только отбросить противника на исходные позиции, но не разбить их. Заставить окончательно отступить московского воеводу, по нашему мнению, могла лишь атака крупными силами Сверчовского.
У С. Герберштейна, хотя и присутствует сбивчивое изложение событий, но моменты критического для польско-литовского войска положения показаны: «(литовцы), нисколько не оробев, стали твердо и отбили их. Но вскоре к московитам были посланы подкрепления, которые в свою очередь обратили литовцев в бегство. Таким образом, несколько раз то та, то другая сторона, получая подкрепления, поражала другую»[179].
Полк Правой руки бился с противником при полном бездействии остальных частей. В Архангелогородском летописце эта фаза боя отмечена следующим образом: «И бившеся много и разступившись розно».
Вторая фаза боя началась с атаки Большого полка и Левой руки: «По сигналу были сыграны приказы (а было у московитов 500 труб), и остальные легионы (московитов) с поднятыми знаменами устремились на королевских»[180]. В Архангелогородском же летописце, напротив, рассказывается о натиске литовцев: «И вдругие литва пришла на Ивана Андреевичя, и начать Иван Андреевичь своим полком битися с литвою, а князь Михайло Ивану Андреивичю не поможе. И бившееся много и разъступившеся, а силы паде на обоих ступех стран много». Князь М. И. Булгаков-Голица после неудавшейся атаки приводил расстроенные дворянские сотни в порядок и оказать поддержку И. А. Челядину, даже при желании (а желания у него явно не было), не мог.
Передовой полк атаковал расположения наемной пехоты в центре. Стойкие наемники-драбы, в свою очередь, смогли отразить атаки нестройных дворянских сотен Передового полка, обрушив на него силу огня всего центра. Пробить первую линию бомбард, сплошную стену щитов-павез, ощетинившуюся пикинерскими пиками («списами») и алебардами, русским было не под силу. Действия Передового полка князя Темки-Ростовского можно увидеть на картине «Битва под Оршей». Сам командир показан сидящем на сивом коне в расшитой спереди белой шапке с меховой опушкой, в красном кафтане с горностаями.
Наступление левого крыла на позиции посполитого рушения развивалось поначалу удачно, но, увлекшись атакой, русские открыли свой тыл перед артиллерийской засадой в ельнике. В официальной летописи говорится: «С Королевыми же воеводами многие желныры с пищалми, а место пришло тесно, и биша из лесов великого князя людей». Залп фельдшлангов и ручниц в узком дефиле («а место пришло тесно») пришелся по линиям полка Левой руки и Передового полка, очевидно, с фланга «и убиша ис пушки в Передовом полку воеводу князя Ивана Ивановича Темку Ростовского»[181]. В панике отряды обратились в бегство: «Сдавливаемые спереди королевскими, а сзади своими отрядами (до которых не дошли королевские) и повергаемые ранами от орудий пехоты, (московиты) стали с боков выходить из сражения»[182]. Из описания Бельского следует, что центр русских показал тыл только тогда, когда побежали крылья[183]. У С. Герберштейна наоборот: «Завидев это бегство, отступили и оба русских крыла». Архангелогородский летописец отмечает, что после разгрома корпуса А. И. Челядина литовцы добили правое крыло Булгакова[184]. В погоню за отступающими русскими Острожский отправил резерв — 800 поляков[185].
181
Летопись по Воскресенскому списку // ПСРЛ. СПб., 1859. Т. 8. С. 258; Никоновская летопись // ПСРЛ. Т. 13. Ч. 1. С. 22.
185