— Но они же все в пятнах, — запыхтел Расфуфыренный Джентльмен, стараясь справиться с одолевавшим его гневом. — И я обнаружил в постели… лобковые волосы, господи ты мой боже. Телефон не работает, кондиционера нет — только коробка из пластика висит на окне, и все.
Все это было, разумеется, чистой правдой. Мы не один год обходились без стиральной машины — отец, бывший в мотеле прислугой за все и мастером на все руки, оттаскивал постельное белье в подвал, сваливал его кучей, посыпал стиральным порошком и поливал из шланга. Иногда у него и до порошка руки не доходили. Потом мы развешивали белье для просушки посреди находившегося за мотелем участка поросшей соснами заболоченной земли, — чтобы сообщить простыням и наволочкам «свежий сосновый аромат».
Когда же стиральная машина у нас, наконец, появилась, мама, чтобы сэкономить деньги, нередко отказывалась сыпать в воду стиральный порошок. Собственно, она и теперь обходилась, как правило, без стирки белья — просто смахивала с него щеткой волосы и проглаживала, даже не сняв с постели.
Что же касается телефона и кондиционера, они были просто-напросто декорациями. Как-то раз к нам заявился разочарованный своей жизнью служащий телефонной компании, привезший с собой сотню телефонных аппаратов и старенький — годов, наверное, 1940-х, — коммутатор, и предложил установить все это у нас за 500 долларов. Разумеется, незаконно. Мама, ум которой, значительно обострялся, когда речь заходила о какой-либо сделке, выдвинула контрпредложение.
— Дорогой вы мой телефонщик, вы думаете, если я добрела сюда в 1914-м от самого Минска, — в полночь, с сырой картошкой в карманах, — так вам удастся надуть меня с этими вашими телефонами? Все, что мы можем вам дать, это двадцать долларов наличными, плюс дюжина пива и большая мамина порция горячего чолнта, — так называлось у нее тушеное мясо с картошкой. После чего она, подводя итог деловым переговорам, сообщила: — За это мы возьмем у вас все!
Парень пожал плечами, свалил на пол конторы коммутатор, груду аппаратов и мотки проводов, взял деньги и отправился искать место, в котором можно выпить. Конечно, без его опыта и знаний мы были беспомощны, и получалось, что приобрели мы за наши двадцать баксов не телефоны, а их иллюзию. Я велел папе расставить аппараты по комнатам, он это сделал, прикрепив их к столикам скобами и клейкой лентой. Потом мы раздобыли кожухи от кондиционеров и повесили их на окна. И когда все это было проделано, я развесил по комнатам и иным местам мотеля таблички: «Простите наш неопрятный вид — мы устанавливали для вашего удобства телефоны и кондиционеры»
Так что кое-какие причины, по которым мы требовали с клиентов деньги вперед — еще до того, как они увидели комнаты — и по которым я поставил на стойку в конторе большую табличку: «Только наличные. Возврату не подлежат» — у нас имелись. Если же кто-то из заезжавших к нам людей пытался расплатиться по кредитной карточке, за него бралась мама.
— Джентльмен, слушайте сюда, — начинала она. — Я — старая еврейская мать, я пытаюсь добыть хоть немного денег на теплое молочко для моих малышей. Давайте я подержу вашу пластиковую карточку, а вы пока сходите к жене и принесите мне от нее наличные.
Я не мог находиться во всех местах сразу, а это означало, что мама часто оставалась один на один с потенциальными клиентами. Это был полный кошмар поскольку мне приходилось в итоге разгребать то, что она успевала натворить. Что и возвращает меня назад, к мужчине, стоявшему передо мной с таким видом, точно он готов был задушить нас обоих голыми руками.
— И полотенца в комнате нет, — объявил он.
— Ой-вей, теперь ему еще и полотенца подавай, — отозвалась мама. — Хотите полотенце — платите. Хотите мыла, платите доллар. Вы думаете, мы всё это задаром раздаем? Я что, по-вашему, сильно похожа на миссис Рокфеллер?
— Да к какому же это жулью я попал? — поинтересовался, покачивая головой, мужчина. — Я желаю получить мои деньги назад!
Мне хотелось сказать ему, что денег его уже нет, что в ту самую минуту, в какую он отдал наличные моей матери, они ускользнули в некую прореху пространственно-временного континуума, в черную дыру, попасть в которую можно было только через мамин лифчик. Когда они вернутся оттуда, угадать никто бы не взялся, впрочем, я старался об этом не задумываться. Сколько бы клиентов мы ни получали в любой, взятый наугад месяц — даже в хороший, хоть такие нам выпадали до обидного редко — денег на оплату закладной и счетов за электричество нам неизменно не хватало. Загадочное исчезновение денег было частью того, что я называл «проклятием Тейхбергов», суровой карой, наложенной на нашу семью, чтобы довести ее до финансового краха. Оно было одной из причин, по которой я переименовал себя из Элияху Тейхберга в Эллиота Тайбера. Это была трогательная и решительно никаких плодов не принесшая попытка увильнуть от семейной кармы. Добро пожаловать в мотельный ад, — хотелось мне сказать и этому мужчине, и любому, кто мог меня услышать. Однако я избавил его от самых жутких подробностей и просто объяснил, как все устроено в нашем жалком мотеле.