Алла стонала как-то жалко, глаза ее были закрыты. Наверное, ей было стыдно. «Наверное, она никогда раньше не изменяла своему мужу», – подумал я, молча делая свое дело. И еще я отчего-то решил, что эта сентиментальная дура должна была проливать слезы над похождениями «Унесенной ветром» Аллы Хариной[2], инстинктивно примеряя на себя ее шляпку с розовыми шелковыми завязками…
Прораб, как он есть
1
«Их роман был скоротечным, подобно капле дождя, скользящей по ветровому стеклу авто». Такие или примерно такие фразы сплошь и рядом встречались в книжонках, которые читала эта влюбленная в меня, источающая последний сок любви, старая смоковница. Она была сентиментальна до умопомрачения и от этого казалась глупой и неуместной во всем, за исключением практичности. Деньги она любила, умела считать и поначалу была откровенно прижимиста, воистину отделяя мух от котлет. Наш роман, зародившийся в номере совковой гостиницы, чуть было не прервался в самом начале, когда, удовлетворив мною себя, Алла стала, наконец, выражать интерес к предмету куда как более важному для меня, нежели секс с ней. Я обстоятельно рассказал ей обо всем, что касалось предварительного этапа работ, и, покуда из уст моих не зазвучали цифры, она внимательно и даже благосклонно слушала меня, выражая свой интерес покачиванием головы и мимикой нижней части лица. Такова была ее интересная особенность: лицо словно разделяла пополам невидимая черта. Эта женщина никогда не щурилась и не морщила лоб. Сомневаюсь, что она когда-либо могла сделать это, но, быть может, это было результатом действия какого-нибудь препарата, который она решила попробовать на себе после того, как он чудесно помог одной из ее клиенток. Нижняя же половина ее физиономии, или «мордочки» (это было одно из ее любимых, доводивших меня до бешенства словечек), наоборот, была весьма активна. Алла выпячивала подбородок, складывала губки бантиком или вытягивала их в хоботок, и кончик ее носа подрагивал, словно клюв не крупной, но хищной птицы. Подрагивание носа означало у нее высшую степень накала страстей, к которым относилось, безусловно, и раздражение. Что это такое – ее раздражение, я впервые испытал после того, как извлек на свет составленную мною смету и начал озвучивать ее значения. Она постоянно прерывала меня раздраженными заявлениями «ах, как это дорого», а в ходе оглашения «приговора», то есть итоговой стоимости, ее вскрики переросли в настоящие вопли:
– Но почему же все так дорого, Слава! – спросил у меня ее подрагивающий нос, и подбородок едва не пригвоздил меня к стене.
– Вовсе нет, Аллочка, – вложив в голос всю свою мнимую милую непосредственность, стараясь звучать без фальши, словно пианист Кисин, не имея права на ошибку, искренне ответил я. – Это самые низкие цены, какие только существуют на рынке, и притом они конечные, никаких подвохов тебя не ожидает. Это будет стоить для тебя столько, сколько я тебе сейчас сказал и ни копейкой больше. Я здесь ничего не зарабатываю. Говорю это сразу, чтобы ты не думала, что я хочу как-то тебя использовать. Нет-нет! Я давно в деле, у меня свои принципы, и я никогда не надуваю своих клиентов. Я просто надеюсь, что буду получать от тебя ежемесячную зарплату, вот и все, на что я рассчитываю.
– Зарплату? Вот как?!
– Но что здесь такого? Это общепринято! Если заказчик не хочет, чтобы его обманывал прораб, то он платит ему зарплату. Я бы и так не обманывал, но ведь я должен что-то получать за свой труд, не так ли? Речь-то идет всего о тысяче долларов в месяц и не более того. Сама видишь, у меня запросы вовсе не космические. Я адекватен и скромен, как моральный кодекс!
Прораб должен быть актером и не только. Прежде всего он должен быть психологом высочайшей квалификации, определяющим потенциал и характер своей предполагаемой жертвы с первого взгляда. Он как именитый стрелок, выступающий на Олимпиаде и ни в коем случае не имеющий права допустить промах. Каждый выстрел в «десятку»! Так и у прораба: каждое слово должно вонзиться точно в сердце заказчика, там должен распуститься пышный розовый куст, и прораб должен внушить заказчику, что розы не имеют шипов и уколоться, а вернее сказать, «наколоться» здесь невозможно, так как все возможные риски берет на себя он, прораб. Помимо всего прочего он еще и великолепный психолог, который, мгновенно оценив, что за человек перед ним стоит, тут же начинает мимикрировать под него. Прораб-актер все играет с первого дубля, так как права на ошибку у него нет. Смотрите правило для стрелков выше: «каждый выстрел в «десятку».
– Гляди, что получается… – И я, не давая ей перевести дух, заставил ее погрузиться в постижение моей системы подсчетов, в которой она, конечно же, ни черта не понимала, но делала вид, что «рубит фишку», чем чрезвычайно меня позабавила. В мыслях я хохотал над ней, над ее глупой дурью, которую она старательно маскировала под маской ироничного недоверия. И маска эта держалась на ней очень плохо. Тоже мне «мадам Домино», мать ее! Я шестым чувством понял, что она уже никуда не сорвется, не соскочит, что я насадил ее на свой член словно безжалостный натуралист, пронзивший бабочку булавкой, и деньги у нее есть, и она с ними, пусть неохотно, но все же расстанется, несмотря на всю свою бюргерскую, присущую толстожопым людям прижимистость. Чем больше у человека его жопа, тем сильнее он притянут к Земле, «приземлен». Женщин с короткими ногами и широкими, мощными задницами называют «низкосрущими». Быть может, это и так, но все коротконогонизкосрущие экземпляры весьма самостоятельны, практичны и подозрительны. «Развести» такого заказчика – верх прорабского искусства.
…Простите меня за небольшое отступление, вернее за мой поганый язык, за мой мерзкий нрав и подлую натуру. Но как иначе, нежели чем на примере отношения к венцу создания – женщине – мне доказать вам собственное злодейство, коварство и злобу, которую я отчего-то питаю почти ко всем людям. Моя злоба не распространяется лишь на мою мать, а всех остальных я тихо ненавижу и с удовольствием занял бы место Полпота или Гитлера, объявив войну всем вам. Причина? Нет никакой причины, и в то же время она есть, но она чрезвычайно проста и банальна, будто снег зимой: я Никто, и самое ужасное в том, что я Никто Завистливое. Осознание собственного ничтожества невероятно бесило меня. Я понимал, что достичь чего-то мне придется, идя по трупам, ведь примеров именно такого достижения успеха хватало вокруг. Успешность, которая тогда уже прочно вошла в моду, подразумевала отсутствие нежных симпатий к ближнему. Каждый человек воспринимался как потенциальный конкурент в борьбе за лучшую долю, и во мне тяга к успешности, требовательность к совершенству своего отсутствующего пока окружения была доведена до невероятного уровня. Я никогда не мог представить рядом с собой женщину с данными Аллы, для меня это было постыдно и унизительно. Я грезил о загорелых, стройных и ненасытных стервах, но вынужден был терпеть, стиснув зубы, понимая, что дорога в страну длинноногих стерв лежит через постели посредственностей, готовых за право казаться счастливыми самим себе платить таким, как я…
Уже находясь в конце своей прорабской проповеди, в качестве неубиваемого козыря, я показал ей два чертежа:
2
Здесь авторская игра с переводом имени Скарлет О’Хара, где scarlet, в переводе с английского означает «алый», а фамилия героини романа «Унесенные ветром» созвучна с русской фамилией «Харина».