– Да херня. – Дима махнул рукой. – Доски купишь, они себе сколотят жилье.
– Ну да, – облегченно вздохнул я, поздравив себя с первой «оптимизированной» статьей расходов. Доски стоят ерунду, нужно их совсем немного. В любом случае на «вагончике» я уже круто наварился. Его стоимость в смете я указал такой, какова она есть на самом деле. Всякий хитрый прораб знает, что в смете некоторые позиции должны стоить столько, сколько они стоят на самом деле, и даже немного меньше, чтобы всегда можно было показать хозяину, какой честный прораб ему достался. Вон как бережет хозяйскую копеечку! На всем экономит, все нашел дешевле, нигде лишнего не срубил. Святой человек!
Дима загрузил в кунг бригаду из шестерых узбеков. Публика эта была мне отличным образом известна: все зверского вида, настоящие головорезы, поджарые, скуластые: одним словом, потомки Чингисхана и все такое. Так мы и прибыли к воротам поселка МВД: бывший военный грузовик, набитый узбеками, а перед ним я на своей «девятке», что, между прочим, для девяносто третьего года считалось если и не супер-крутым, то уж, во всяком случае, не самым лоховским вариантом. Все пацаны тогда рассекали на «девятинах» и «зубилах» черного и «мокрого асфальта» цветов, носили клубные куртки из Турции и кепки. Пацаны, которые приподнялись чуть повыше, то есть им уже повезло стрясти с кого-то бабла единоразово, обзаводились длиннополыми пальто и поношенными «БМВ» – остроносыми «акулами». Я, разумеется, часто встречал таких повсюду. Их было очень много тогда, этих случайных ловцов счастья, романтиков большой дороги, раздолбаев и отморозков с пистолетами. Я всегда смотрел на них, как на живых покойников, так как мне уже в двадцать лет было понятно, что всем им рано или поздно наступит конец. От пули, от гранаты, от наркоты, от водки, да просто от паскудной их, бандитской жизни. Во всяком случае, я был далек от пацанов, но идея «хапнуть» сразу и много, которая в начале девяностых годов двадцатого века носилась в воздухе и будоражила умы всех возрастных категорий, увлекала меня также и казалась соблазнительной границей, за которой воображение меркло и лишь понятно было, что тогда начинается совсем иная жизнь: настоящая, сверхновая, густая.
Стоял мороз, бабка-надзиратель долго не хотела открывать, и пришлось просить ее звонить Алле на работу, чего бабка делать тоже не больно торопилась, так как ей было охота поскандалить, и пришлось добрых полчаса выдерживать ее истеричные атаки. Я просто молчал, и узбек Дима, вышедший из кунга, встал со мной плечом к плечу и тоже молчал, порой с выражением среднеазиатской меланхолии поглядывая на бесноватую старуху. В конце концов ее буйство ослабло, и она уползла куда-то, а мы проникли за ворота.
Покуда я рыскал по окрестностям в поисках телефона, мечтая о мобильнике, обладание которым было тогда символом нереальной крутизны, так как стоил мобильник несколько тысяч долларов, покуда звонил откуда-то с поселковой почты по базам стройматериалов, на которых я за несколько лет своей начальной строительной карьеры успел приобрести кое-какие знакомства, узбеки сидели в кунге и терпеливо ждали. Вся их жизнь состояла из ожидания и работы, третьего было им не дано.
В течение двух суток я полностью обеспечил Аллину стройку материалами, которых должно было хватить на первый, «нулевой» этап. Тогда, в далеком девяносто третьем, строительных рынков было так мало, что их почти вообще не было. Все приходилось искать по базам, с кем-то договариваться, иметь полезные знакомства и так далее. От моей бывшей конторы у меня остались контакты различных мест, где торговали всякой строительной нужностью. Меня там почти не знали, но вот название моего, перешедшего в бандитские руки кооператива помнили хорошо. Поэтому мне не составило особенного труда попросить всех этих неулыбчивых, поджатогубых, прокуренных людей выписать мне чеки на ту сумму, которую я им назвал, и поставить печати в накладных. После того, как все материалы были на месте и мне оставалось лишь заплатить за пару десятков бетономешалок, которые должны были прийти еще не скоро, я уселся на каком-то ящике, вооружился калькулятором и стал подсчитывать свои барыши.
Здесь я вновь, уже в который раз сделаю маленькое отступление от своего бесхитростного рассказа, от полузастенчивой исповеди начинающего жулика и поясню все то, о чем я только что рассказал. Вот, значится, как все будет устроено, когда вы надумаете построить свой дом и наймете кого-нибудь вроде меня (хотя, разумеется, не такого интеллигентного и с виду порядочного парнишу: я никогда не был вполне «в формате» для прораба, иначе, уверен, Алла не клюнула бы на меня).
Итак, вам предоставят смету, в которую включат расценки на стройматериалы и стоимость работ. Все расценки на стройматериалы будут завышенными. Если же в вас опознают «прошаренного» в строительных вопросах чела, то в смете могут быть указаны реальные цены на материалы, но вы никогда не узнаете, каков размер скидки, которую ваш прораб получает в той фирме, где он собирается все это закупать. То есть когда вы доверяете покупку стройматериалов (а они совсем не дешевы, как и все, что имеет отношение к стройке) прорабу, то будьте уверены, что он заработает на этом в любом случае, или, как принято говорить, «по-любому». Кстати, «по-любому» – это, кажется, преферансный жаргон. А может, и нет. Да и черт с ним.
Примитивный прораб, тупой и приземленный тип, который встречается чаще всего среди украинцев, умеет только закупать все на рынке, где просит у торговцев вписать ему в товарный чек такую-то и такую-то завышенную им самим в алчном раже выдуманную сумму. Как правило, если его берут за мягкое, отборным салом накачанное место – этот парень начинает мямлить что-то вроде «ну там все так стоило», «я не знаю, шо там так все стоило», «шо-то там все вот так стоило» и нести прочую, недобросовестно сфабрикованную пургу. В начале девяностых из прорабов-«невозвращенцев», то есть тех, кто, покинув родные края, поехал жулить в Россию в надежде найти пару-тройку сладких лохов, самый высокий процент был как раз среди украинцев. Их убивали не потому, что они жульничали, их убивали потому, что невероятно бесила их тупая, непрошибаемая упертость. Жулик должен быть обаятельным интеллектуалом с легкой глазурью мизантропии и склонностью к анализу. Тогда он проживет долго и умрет своей смертью от стенокардии в возрасте семидесяти шести лет, и кишечник его расслабится, и те, кто будут обмывать его после смерти, вознесут свои молитвы наравне с хулой. «О, наш господин! И после смерти своей ты умудрился всем поднасрать, да упокоит тебя Господь на злачных своих пажитях, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь».
Да, воистину все, кто строится, наколбасив для этого незнамо где изрядное количество денег, при посредничестве прораба части этих денег навсегда и в безвозмездном порядке лишаются. Наварившись на стройматериалах посредством завышения цен в смете, прораб элементарно покупает их меньше, чем нужно, и потом, когда раздосадованный непомерными тратами заказчик вопрошает, почему же «не хватает», то прораб лишь разводит руками и говорит что-то вроде «Чего же вы хотели? Это стройка. Здесь никогда нельзя учесть всего». Или же есть еще один способ, когда в смете заведомо указывается завышенное количество материалов, а излишек элементарно тырится. В Аллином случае я не мог поступить таким образом, ведь я все еще не знал, что именно я буду строить. Кстати, я сполна получил деньги за курсовик Рубена, доставшийся мне бесплатно, и, по мере того, как я с азартом игрока в игровые автоматы, нажимал на калькуляторе кнопку «плюс», глаза мои увлажнялись от умиления, а мошонка волнительно сжималась, ведь никогда еще я не держал в руках такой внушительной суммы. В смете, в графе «работы», мною, как и положено, был учтен каждый чих, каждый пук, каждый ик и каждый чес. На самом деле ни за какие мелкости я рабочим не платил. Вот, например, смета на фундамент, многие пункты в которой – плод моего собственного творчества:
– «земляные работы комплексные»,
– «земляные работы специальные»,