– Да они и так уже всех обложили. Изо всех телефонов их уши торчат, все письма вперед адресатов читают. Чего же им не хватает?
– Им всего хватает. А вот чего тебе в жизни не хватало? Чиновником был? Что, платили мало? Вижу ведь, не сам ты взятку взял. Сто пудов, начальство подбило. Так ты не таись, расскажи все как есть, сними грех с души, участь себе облегчишь… Знающему человеку расскажи, поделись бедой. Знающий человек всегда подскажет. Много взяток-то наверно набрал за жизнь? Как бы еще чего не всплыло. Ты поделись, а я подскажу, как с этим быть…
Евгений Иванович, в очередной раз посмотрев на собеседника, понял наконец: перед ним стукач: Так вот чего тебе надо! Теперь понятно.
– Чего в душу лезешь?
– В душу лезешь… сдалась она мне. Она у тебя есть, душа-то?
– Слушай, я все понял, можешь дальше не продолжать. Я только не пойму, чего тебе надо от меня? Я признал все и явку с повинной подписал. К чему суетиться теперь? Или ты про другие мои дела узнать хочешь? Так не было их.
– Что, догадался? Видать, не все ты рассказал, коли я здесь.
Евгения Ивановича уставился на сокамерника во все глаза. Его поразило, что этот тип даже не попытался разубедить его в своем постыдном звании. Ба! Да ты, брат, ветеран сексотского движения, – подумал он.
– Все что знал, рассказал, а сочинять не стану. Мне сразу сказали, признаешь вину, -будешь ждать приговор дома.
– В чудеса веришь? Это неплохо… неплохо, когда на Новый год бумажку с желаниями в шампанское макаешь. А сейчас эта вера тебе боком выйдет. Таким боком, что не дай бог никому. У тебя в суде, ведь, не Дед Мороз будет председательствовать… хотя поведение твое за последний год подробно исследует… и подарок тебе выдаст, персональный. Н-да.
– Что выдаст, все мое будет. А ты, шел бы лесом.
– Как скажешь, Евгений Иванович, – сказал то ли Вадим, то ли Валентин, которому сам Евгений Иванович не представлялся.
Сексот стукнул в дверь камеры. Та без слов открылась, и стукач удалился.
Грубо, грубо, – подумал Евгений Иванович: Не так я себе это представлял, не о том в книжках читал и в кино видел. Тут любой дурак поймет, что к чему. Вот ведь, нашел человек себе в жизни занятие! Постукивает и в ус не дует. Интересно, что у него в трудовой книжке записано? «Принят на должность специалиста по креативной добыче информации и негласным связям с операми. Начальник Отдела кадров опер такой-то». Да, смешно.
Интересно, а сам я кем стану именоваться, если соглашусь?
Наступила ночь. Евгений Иванович опять предался размышлениям. Он вспомнил, что его дед, партизанивший в Белоруссии во время Великой Отечественной, погиб от рук фашистов по наводке предателя. Вживую деда он никогда не видел, поэтому мог сейчас порассуждать об этом со стороны. Интересно, какие резоны были у того доносчика? О чем он думал, когда немцы втыкали ему иголки под ногти? И многим ли тюрьма лучше иголок под ногтями? А может, ему и не втыкали ничего. Может он сам, по собственной инициативе? Тоже хотел помочь государству, только чужому, мягко говоря. Кто ж знал тогда, что государство это испустит дух в мае сорок пятого, а свое – выстоит и победит. Господи, что я несу! При чем тут дед, при чем война? Я, вообще-то, родному государству помочь могу, изобличить преступников. Разве это не благородно? Кто фашисты в этой истории, кто партизаны? Н-да, нет ни фашистов, ни партизан… а стукач есть. И это, получается, я… А может, лучше быть доносчиком на свободе, чем партизаном на нарах?
Первая ночь в тюрьме показалась Евгению Ивановичу нескончаемой. Уснуть не получилось. Но, все кончается, закончилась и она. Двери камер застучали засовами, резкие окрики и команды наполнили стальной жизнью коридоры ИВСа.
Ближе к полудню в камеру заселился следующий постоялец, Коля.
Это был молодой человек лет двадцати пяти с дерзкими чертами лица и резкими движениями. Типичный холерик, он не мог усидеть на месте, постоянно вскакивал, метался по камере, пытаясь подыскать себе какое-нибудь занятие. Похоже, некоторое время он был лишен общения и теперь вцепился в свежие уши Евгения Ивановича мертвой хваткой, выдавая огромное количество информации, не переводя при этом дух. Выяснив, как зовут сокамерника, он тут же начал ему тыкать, называя то Иванычем, то дядей.
– Че, за че приняли?
– Да за взя…
– А мне прикинь, грабеж шьют. Сажают по беспределу. Прикинь, лечу, короче, к подруге, Ксюхе, весь на нулях, в телефоне батарейка сдохла. Смотрю, навстречу какая-то соплячка идет, в телефоне роется. Я ей: дай позвонить, телефон сдох! Беру телефон, набираю Ксюху. А тут менты на бобике своем. Тормозят, короче, все дела. Че, говорят случилось? А эта ссыкуха им, типа, я у нее телефон отжал. Прикинь? Я реально только позвонить взял, у меня свой в кармане лежит. А мусора и слушать не стали. В бобик затолкали и в райотдел. А ты, че, как заехал?