К своей же глупости графиня на допросах не отказалась от своей позиции. Она была настойчива и тверда в своих словах, и кардинал, быть может, в любом другом случае мог снизойти и простить её дерзкие выходки. Но увы. Одним из пожеланий Луки, как представителя Ватикана, было наказание Нинон по всей строгости закона. Ришелье был вынужден назначить суд и проявить на заседании всю сокрушающую силу своей жестокости. Перед Богом он готов был поклясться, что пусть и испытывал лёгкую неприязнь к Де Ларок, но пощадил бы её, будь такая возможность. Теперь же, когда иного выхода не было, Ришелье надеялся только на одно — Клара ничего не должна была узнать об этом.
Суд над Нинон продолжался томительно долго. Жара, стоявшая на улице с самого утра, прожгла воздух даже в тенистом помещении, нагревая прежде ледяные камни и заставляя всех присутствующих потеть вдвойне не только от волнения. Кардинал же был относительно спокоен. Он вёл заседание в привычной манере, особо не распаляясь даже для того, чтобы произвести впечатление на Луку. Ришелье снова допросил Нинон, которая не сменила дерзость на покорность, наивно полагая, что ей всё сойдёт с рук. Очевидно, она думала, что у кардинала нет никаких доказательств её вины. Но как горько ошибалась молодая графиня. Ей было совсем невдомёк, какой козырь Ришелье берёг для неё на десерт.
— Суд выслушает свидетельство мадам Де ла Шопель, — произнёс кардинал, сделав большой глоток воды, чтобы хоть немного сполоснуть пересохшее горло.
Когда в зал суда вошла Мистресс, он не смог сдержать торжествующей улыбки. Графиня Де Ларок ещё даже не подозревала, каким громким будет её фиаско. Ришелье отозвал Миледи из Лондона ещё две недели назад, предчувствуя, что её актёрские способности очень пригодятся в этом деле. Кто, как не она, мог так удачно втереться в доверие к Нинон и выведать все её тайны.
— Что ж, поведайте нам, мадам Де ла Шопель, — кардинал смаковал этот момент, уже прокручивая в воображении, что будет дальше, — о вашем пребывании в салоне графини.
Миледи чуть обернулась к Нином и приняла её благословляющий взгляд. Это даже немного напугало Ришелье, который на мгновение усомнился в теперешних намерениях его главного агента. Но затем, когда Мистресс наконец посмотрела ему в глаза, к кардиналу пришло долгожданное облегчение. Она знала, что делать. В её взгляде плясали черти из самой преисподней, и казалось, что весь мир может рухнуть только по щелчку её пальцев.
Кардинал пригладил бороду, предвкушая триумфальное соло Мистресс. Представление началось, и зрители очень кстати оказались все на своих местах.
***
Каждое слово, вылетавшее из уст Мистресс, разбивалось звонким стеклом о стены зала суда. Капли холодной воды, капающие на сухое тело страдальца, мучимого жаждой. Каждая фраза — приговор Де Ларок. Зелья, разврат, колдовство. Миледи плела тонкую паутину своего рассказа без каких-либо колебаний и смущений. Каждое откровение — крепкий узелок на верёвке для Нинон. Всё складывалось на удивление гладко. Ришелье молча восхищался талантом Мистресс, невольно вспоминая её прежние роли и задания. Она всегда справлялась на «превосходно». И сейчас свою партию она великолепно отыгрывала. Шах и мат.
Оживление мушкетёра относительно Миледи насторожило кардинала, впрочем, всё равно ничуть не сбавило его уверенности в успехе. Конечно, неприятной новостью оказалось, что Мистресс имеет что-то общее с Атосом в прошлом, ибо теперь её можно будет использовать далеко не во всех делах, да и то с большой осторожностью. Но всё же партия была сыграна до конца и даже появление Королевы не могло сильно повлиять на ход событий.
— До сегодняшнего дня я никогда прежде не видела дьявола, — тяжело поднявшись со своего места, презрительно процедила Нинон. — А сейчас я смотрю ему прямо в глаза.
Ришелье про себя усмехнулся. О, графиня ещё до конца не представляла, на что он способен. Всё это было только началом её конца. Нет, кардинал не был дьяволом. Его мощь была куда большей, а власть простиралась по всей Франции, как кровь в венах и артериях, проникая даже в самые укромные уголки. Сердце этого организма билось лишь благодаря его стараниям. Потому что никто и никогда не стал бы так самоотверженно распаляться на благо страны, в которой преимущественное большинство его искренне ненавидит.
— Обвинения из её собственных уст! — произнёс Ришелье властно указывая на обвиняемую жестом, будто протягивая десницу правосудия. — Подобные обвинения могут зна…
Горло стянуло внутри, будто бы невидимое нечто сомкнуло пальцы вокруг шеи кардинала. Он почувствовал, что не может сделать вдох. Его рука дрогнула, и лишь ценой огромных усилий ему удалось удержаться на ногах. Не понимая, что с ним происходит, Ришелье сделал ещё одну попытку продолжить обвинение.
— Надле… — слова застряли глубоко в глотке, так и не окончившись. Кардинал понял, что больше не может дышать. Судорожно пытаясь вдохнуть, он коснулся рукой собственной шеи, будто бы проверяя, на месте ли она. Его глаза испуганно забегали по залу в поисках ответа на вопрос. Что с ним? Неужели это наказание божье?
Ноги в один момент ослабели, и кардинал, едва помня себя, рухнул на пол, смахнув рукой стоящий перед ним стакан. Стекло разлетелось на множество мелких кусочков, сея вокруг панику и смятение. Мушкетёры тут же бросились к Ришелье. Его лихорадило и трясло, он сотрясался в конвульсиях, едва ли не пуская пену изо рта, как в эпилептическом припадке. Единственная мысль пульсировала в его голове, прежде чем он перестал осознавать, что с ним происходит: хотя бы один вдох.
***
Клара решила провести пару часов за вышивкой, коротая время до новой встречи с Ришелье. От него снова не было никаких вестей. Уж очень долго он не давал о себе знать, и девушку это сильно настораживало. Она волновалась за него, беспокоилась о его здоровье и состоянии, ревновала, обижалась, скучала. Её душа просто изнывала от долгих минут томительного ожидания хоть маленькой весточки. Но ничего не было. И Клара была вынуждена находить себе хоть какое-то занятие.
Однако сегодня ей было почему-то нехорошо. Девушка ещё с утра чувствовала себя уставшей, и какое-то странное нехорошее предчувствие терзало её с того момента, как она только поднялась с постели. Беспочвенная тревога билась на задворках подсознания, стращая и будоража воображение леди Освальд.
Настойчивый стук в дверь заставил Клару вздрогнуть.
— Войдите, — громко произнесла она, стараясь сдержать свои внутреннее волнение.
В комнату вошла служанка, запыханная и полуиспуганная, будто только что ей приставили мушкет к виску.
— Что случилось, Кэрри? — взволнованно спросила леди Освальд, сердцем чувствуя дурные вести.
— Страшное несчастье, миледи, — затораторила девушка, чуть ей дали слово. — Ох, какое несчастье! Святая Мария, помоги!
Клара вскочила со своего кресла, едва ли готовая выслушать всё, что бормочет её горничная.
— В чём дело? — отчеканила она, пытаясь не столь выглядеть грозной, сколь унять собственную дрожь. — Что произошло? Что-то во дворце? Арман… Кардинал, с ним что-то случилось?
— Да-да, — быстро закивала Кэрри, вытирая слёзы со своих щёк грязным фартуком. — Его Высокопреосвященство. Его отравили.
Клара едва удержалась на ногах. На мгновенье ей показалось, что она вот-вот потеряет рассудок, но лишь острая боль в указательном пальце заставила её опомниться. Девушка опустила затуманенный взгляд на своё пяльце. Два насыщенно-красных пятна крови портили белоснежное полотно, на котором Клара старательно вышивала розовые лилии. Отравили? Первые несколько секунд она просто пыталась осознать сказанное служанкой. Арман, что с ним? Где он? Умер? Жив ли? Всё перемешалось в её голове, как разные бусинки, рассыпанные по полу. Лишь острая игла смогла вернуть девушку в реальность. Клара поспешно вытерла оставшуюся кровь той же вышивкой, безжалостно скомкав ткань в руках.