Глава 41
Руки болели невыносимо. Почуяв огонь, ключ зашевелился на ее кости, то ли пытаясь защититься от пламени, то ли нежась от ее боли. Стиснув зубы Ристелл с трудом удерживала себя от желания отрезать руку и попытаться уничтожить варп-сущность. Возможно эта боль сопровождала Реоса все то время, что он носил ключ. А она даже не догадывалась, что ему приходилось испытывать. Он улыбался ей, когда она зашивала его руку, даже еще не подозревая, что вскоре отрежет ее. Ристелл казалось что она прожила множество жизней и уже не единожды умирала. Сперва плен, затем прекрасная горькая сказка в объятиях Повелителя тьмы, потом ужас бегства, боль арены, ноша ответственности, подле древа мира. Все это были разные жизни, одной сестры битвы. Иные видят свою жизнь как длинную реку, не меняющую своего течения долгое время, а ее жизнь была бурным потоком, то успокаивающимся, то вновь срывающимся в бездну. Слишком мало времени чтобы осознать течение, найти смысл…, почувствовать себя живой. Должно быть так видят мир сервиторы или рабы темных эльдар: задача, за ней следующая, потом новая и новая, до того момента, когда выйдет их срок годности.
Память вновь вернула ее к тому моменту череды жизней, когда она держала в руках мертвого ребенка. С мучительной тоской она осознала, что никогда не держала в руках живого, не думал ни о чем ином, кроме долга перед Императором…, как и надлежало благочестивой сестре битвы. Изменилась ли она в плену, или же это всегда было с ней? Слабость, которую отмечал Кхан, которую видел Реос и над которой насмехался Вормас. Она всю жизнь мечтала вступить в ряды Сестер битвы, но лишь теперь поняла, что никогда не ощущала себя одной из них. Это одновременно пугало ее и утешало сомнения, словно смертный сон, пугающий и избавляющий от страданий.
Тьма блестела вспышками выстрелов, дрожала от взрывов и криков. Преодолев засаду врейков, Ристелл оказалась на обширном плато, обители смерти, простреливаемой насквозь. Всякое укрытие, которое удавалось вырвать из темноты, занимали воины вичера. Быть может даже сам Агатан пожинает плоды битвы совсем рядом с беглой наложницей.
Несколько раз мимо пробегали кабалиты, но то ли узнавали ее, то ли напротив, принимали за свою. Канониса предусмотрительно спрятала меч в ножны, чтобы его явно имперское происхождение не выдало ее.
С того момента как она спустилась в низину, разделявшую две армии, идти прямо во всех смыслах стало невозможно. Ее маршрут пролегал между выбоинами, рытвинами от снарядов, насыпями камней и оврагами, усеянными трупами, заставляя ее петлять с каждой минутой опасаясь встречи с новыми элитными войсками эльдар. Держаться прямо так же не было возможности и ранее более уверенный поход, превратился в короткие перебежки.
Хаос, представший ее глазам, душил всякое желание бороться. Вновь проснулось давнее желание рухнуть на песок и ждать смерти, тем более, что казалось руки болели с каждой минутой все сильнее. Но вскоре Ристелл увидела, то, что вдохновляло ее с детства, заставляло сжимать кулаки, наполняло силой и уверенностью. Стройные ряды ангелоподобных воинов в белоснежной броне, прославляющих Императора и неуязвимой стеной сминающих темную массу эльдар. Сестры битвы казалось, были совсем рядом, отделенные какими-то сотнями метров, усеянных мертвыми телами и катачанцев и кабалитов. Эти пару сотен метров она должна преодолеть, за ними ее дом, за ними конец ее плена, там ее освобождение!
Впервые за все время бегства Ристелл позволила себе издать боевой клич и вторя ему запел меч в ее руке. Вера не покинула ее, как и сам Император. Она чувствовала как от одного вида сестер битвы, ее мышцы наполняются силой, а сердце непоколебимой убежденностью в триумфе. Страх отступал и твари варпа, дети тьмы, становились лишь существами из плоти и крови. Они лишались своей ауры опаснейших убийц, были словно тростник, закрывающий путь… и Ристелл начала его рубить.