Глава 47
Ристелл ощутила жар, мгновенно поглотивший все иные чувства. Жар породил боль, боль переросла в агонию, а агония ей стала почти привычна.
Кхан стоял перед ней, но она различала лишь мутный силуэт на фоне самого прекрасного создания, что когда-либо могло явиться ей во сне. Она смотрела над головой инквизитора, над головой сестры с огнеметом и видела лишь святую во плоти. Ее небесно синие глаза подергивались поволокой, тлен коснулся белоснежный волос. Словно жестокий палач, пламя нежно коснулось ее слез, иссушая их, иссушая кровь. Она уже не слышала криков и даже не замечала как подгибаются ее ноги, не замечала как ее возлюбленный учитель прижал ее к груди, как его плечи содрогаются от рыданий. Боль прошла почти также внезапно как и завладела ей.
Она уже скоро перестанет видеть, уже сейчас свет приманивший ее расплывался бесформенным облаком.
«Помню когда была еще послушницей, моей самой большой мечтой было увидеть Святую Селестин…»
«… Однажды мне довелось увидеть ее…»
- Как она выглядела?
Лик прекрасней лика ангела. Ее крылья простираются по всему горизонту, словно отблеск зари и в ее глазах она прочла страдание. Святая Селестин проливала слезы по ней! По заблудшей душе, сотни раз проклянувшей саму себя.
Кхан прижимал ее к груди, отнятые пламенем его слезы почти сразу высыхали, ментальный щит словно растянул время, и пламя медленно но неизбежно стирало с картины мира, ту, кого он любил. Из груди вырывался звериный крик. Но она уже не слышала. Ее рука замерла, протянутая к святой, объятой пламенем истинной веры. Она была подобна грешнице, коснувшейся образа и сожженной огнем чистоты. Она нашла дорогу домой, но никогда не вернется из плена…
Ветер рассвета с запада обогнул Кентерейский хребет и вырвался на изъеденную сражением пустошь. Он заглядывал в лица солдат, бросался на раскаленный металл орудий, играл с полотнищами стягов и огнем пожаров, доедавших последние деревья равнин. Он взлетел по усеянному телами склону холма, разнес скорбный вопль человека с инсигнией и молитву сотен сестер над землей скользнул по крыльям святой во плоти и нежно коснувшись почерневшей хрупкой фигурки в объятиях инквизитора, медленно развеял ее прах над равниной, укрытой телами, залитой кровью.
Кхан пытался разглядеть сквозь слезы как пепел выскальзывает из его объятий, в безумном отчаянии он пытался удержать то, что отнимал ветер, но был бессилен
- Мне жаль, Кхан
Его схватили за плечи, но словно лишившись человеческой речи, он зло зарычал и стал отпихиваться локтями, рвался к ней, впивался ногтями в бронированный доспех Нолана и рыдал. Были еще голоса, но понимать человеческую речь он так же разучился.
- Это шок, он обгорел, скорее медика сюда! – Приказал Севингайт
Обгорел. Он этого не заметил. Только пожар, который горел внутри, он разгорался все сильнее, с каждой минутой, проведенной в мире без нее…