Девушка, просматривавшая деловую почту, удивлённо подняла глаза.
— Нет, ты знаешь, — поспешно поднял руку Сато-сан, — вопрос о твоём пребывании в игре мы решили уже давно. Дело в другом. Вчера от… от него… поступила информация об инциденте в GunGale online. И досье на человека, сыгравшего ключевую роль в разрешении тяжелейшей ситуации в этом проекте. Робин возлагает на этого человека свои главные надежды. В ближайшее время я постараюсь с ним встретиться. Я буду просить о помощи, и если он согласится… я, вне всяких сомнений, упомяну о моей личной заинтересованности — то есть… о дочери, за которую я так волнуюсь. Поэтому, прошу… Его участие в наших делах и пристальное внимание к тебе ты не должна воспринимать, как мою попытку влезть в твою личную жизнь.
Мой секретарь привезёт тебе копию досье. Спрячь понадёжней — до разрешения проблем неизвестно, кому мы можем доверять. Так… ты обещаешь, что не станешь вести себя с ним, как с моим шпионом?
— Да, папочка, — кивнула девушка, слушавшая отца с весёлой улыбкой. — Я уже давно разгадала твой фокус и поняла, что все твои страшные сказки и шпионы — это очередная попытка выдать меня замуж.
— Умница, — улыбнулся Сато-сан. — Ты всегда видела меня насквозь. Будь смелой.
Уния послала экранчику телефона воздушный поцелуй, потом церемонно поклонилась.
«Интересно, — размышляла она чуть позже, распечатывая плотный конверт. — Какой он? Судя по тому, что я слышала о GGO, это должен быть Клинт Иствуд и Миямото Мусаси в одном лице. Такие холодные голубые глаза стрелка, худые щёки, губы как две железные скобы, мечи растут прямо из рук, ну вот и он…»
— ???
…
— !!!
С крупного чёткого снимка на неё глядел семнадцатилетний мальчишка. От спокойного, совершенно чистого взгляда больших чёрных глаз вспомнилась поездка в Никко к водопаду Кэгон вместе с отцом и матерью. Одно из дорогих воспоминаний детства. В тот раз она, пятилетняя пухленькая малышка, стёрла себе все ноги, пока бегала туда и сюда. Но ведь ей так хотелось всё посмотреть и потрогать! Под конец долгого летнего дня они устроились в беседке на речном берегу. Уния блаженно поглощала какую-то сладкую шипучку и объедалась бутербродами, глядя на спокойное движение реки. Почти у самых её ножек течение совсем замедлялось, и русло поворачивало в сторону, оставляя полукруглый тёмный затон. Это видение поднялось из памяти, на мгновение согрев теплом.
Кадзуто Киригая.
Семнадцать лет. Адрес… Родственники… Родители… погибли.
Уния ощутила движение в горле, как будто лопасти гребного винта прошлись туда-сюда. Быстро открыла заглавную страницу с фотографией. Углубилась в рябящие строчки онлайн игр с его участием. Перелистнула пару страниц. Надпись бирюзово-белыми угловатыми буквами с чёрным контуром словно влепила ей пощёчину, от которой прервалось дыхание.
«Мастера меча онлайн».
«Имя: Кирито. Уровень: Девяносто первый…»
И в самом низу:
«Статус на момент завершения игры: Уничтожен».
— Н-невозможно!
Страшная ловушка SAO заключалась именно в том, что выжить с таким статусом в реальном мире было абсолютно невозможно! Что-то вспыхнуло в её голове, и Уния вцепилась взглядом в игровые характеристики.
— Одноручник… навык «два клинка»… чёрный плащ… без доспехов… уровень… дата вступления в клан… участие в бета-тесте… Чёрный Проходчик! Неужели?!
Уния ещё раз, уже совершенно по-новому, взглянула на фото. И с предельным вниманием углубилась в чтение, одновременно делая пометки на полях и в своём дневнике.
И вот… скоро восемь утра, а на потоке, словно на листе манги, вычерчены эти большие детские глаза… Девушка улыбнулась, а затем глянула в настенное зеркало и недовольно проворчала:
— Эй… Великая магесса всех Архипелагов! С каких пор ты стала ждать, что парень свалится на тебя с неба? Иди и завоюй его! И подними, наконец, с пола свой толстый зад!
* * *
Он окунулся в осенний сон коротких старых улочек, неспешно шагая по брусчатке. С тех пор, как он живёт здесь, в маленьком городке на побережье Балтийского моря, он прошёл этим путём бессчётное число раз. До угла с красивой полукруглой башенкой, огибая древний православный храм, куда он ходил на исповедь и причастие. Затем направо, к старинному магазину часов, налево и вдоль двух-трёхэтажных многоквартирок на окраине. К железнодорожной насыпи, откуда уже слышен шорох галечного пляжа и запах выброшенных штормами водорослей. И дальше, сквозь редкий подлесок, по песчаной тропинке ещё час или полтора.
Всё так же, но осенью сердце особенно щемит. А если с моря наползает туман, то с ним случается… странное.
Его звали по-старому — Линн. Это слово значило «город», но ему было приятно думать, что когда-то оно обозначало и «крепость».
Скрип цепей в тумане. Он знал, так раскачиваются и трутся о камень цепи подъёмного моста. Это уже близко. Из паутины холодных капель выступают базальтовые угловатые плечи старого друга. Он стоит в одиночестве, давно покинутый, не приносящий защиты, не обогреваемый огнём очагов и весёлыми застольными песнями, затаивший дыхание в пучине времён.
Двуногие теплокровные приходят поглазеть на него, непонятного их воображению, увековечить себя рядом на клочках бумаги, дотронуться и отковырять частичку, обрядиться в шутовские наряды, чтобы возомнить себя на несколько мгновений равными тем, кто жил здесь тысячу лет назад. Хмурый старик терпит их, молчит и отвечает только вот этому, и правда, чем-то схожему с его былыми хозяевами. В сырые холодные дни осени, когда известковые рёбра начинает ломить по-особому, эта крохотная пылинка слышит отчего-то лучше, и, услышав…
— Ха-а-а! — алебарда снесла рог вместе с куском черепа. Гипербореец широким взмахом крутанул своё оружие, размолачивая какую-то слизь за спиной. Лимбийцы отступали. Четвёртый легион креста теснил их на правом фланге, не давая опомниться.
— Граф! — взревел огромный алебардщик. Воин в кольчуге шагнул вперёд, отражая роговую атаку щитом и снизу-вверх вкалывая меч в грудь зверолюду. Движение ногой, удар щитом — вервольфы отлетают в сторону с переломанными челюстями — и меч начинает разбег. С боков также рубятся люди — огненные шары, как факела, парят над каждым, разгоняя тьму. Слышатся сигналы труб, и волны нечисти начинают откатываться назад, в ночь.
Призрачные солдаты, державшие левый бок, разбредаются по округе. Легионеры боевым строем отходят к лагерю. А их фронт — несколько десятков бойцов — собирается вместе у костра, рассаживаясь прямо на изрубленные тела зверолюдов, виверн и земляных осьминогов.
— Граф, — ворчит верзила с алебардой. — Ты нам так нужен. Почему ты не можешь остаться здесь? Совсем.
Воин в кольчуге пинает тушу иглокрыла.
— Не могу. Там… ещё много чего не сделано… наверное.
— Ты всегда говоришь так, а сам не веришь.
— Обычно верю. Но в такие дни я не прихожу сюда.
Из котелка над костром тянет вкусным, ароматным. Зачерпывают ложками, шлемами, руками, просят добавки.
— Сегодня что там?
— Рыба.
— Это у которого семь пальцев было и выпученные глаза?
— Я видел жабры, и от него воняло рыбой. Там много картошки и лука, ешь, давай.
Воин, к которому многие обращались «Граф», ел вместе со всеми, вытягивая ноги поближе к костру.
— Вы отбили уже восьмую атаку?
— Двенадцатую, чтоб тебе кишки в этот суп. Двенадцатую! А парни всё уходят… Понемногу, но уходят туда… Я… я всё никак.
Наевшись, они закурили, и зеленовато-сизые дымки окутали лагерь. Через некоторое время рога затрубили вновь, и ровный строй солдат в кожаных туниках занял свою часть поля. Чёрный ночной океан кидал в них комки пены. Отсюда и далеко вглубь суши в лунном свете цвета плесени виднелась пустошь, на которой, подобно кочкам, на десять-пятнадцать метров возвышались островки, поросшие деревьями. А здесь, на прибрежной полосе, шли навстречу друг другу две армии.
Мужчина в кольчуге, носивший то ли имя, то ли титул графа, взмахнул мечом, врубаясь в ряды кошмарных созданий. С каждым вбитым в землю предсмертным хрипом, с каждым срубленным оскалом он переживал редкое, только здесь доступное чувство. Чувство правильности бытия.