Неловкое молчание прерывает Дзюба и голос из телевизора. В баре показывают матч Уругвая и Германии. Марио думает мимолетно, что на время Чемпионата Мира в баре показывают исключительно футбол, изредка прерываясь на обзор новостей или на что-то подобное. А может быть, этот бар именно из тех, что всегда транслирует какую-то футбольную игру. Фернандес не знал точно, да и не задумывался об этом серьезно.
— Возможно, вам придется играть с Уругваем. Конечно, после того, как пройдете испанцев. — произносит Артем, головой кивая в сторону ящика, транслирующего матч Чемпионата Мира. Уругвайцы открыли счет.
Сам телевизор представлял из себя прибор из нулевых. И это было удивительно, ведь на дворе уже сорок второй год, и такой аппарат можно было увидеть в каком-нибудь ретро-музее. В этом баре ящик смотрелся, к его чести, уместно. Да и сам бар не был из богатых, а из тех забытых богом баров, поэтому можно было логично объяснить наличие такого телевизора. Почему Черышев повел их именно в это царство ретро-старья, Марио мог лишь догадываться.
— Возможно. Если хорошо сыграем с испанцами. — соглашается Марио, кивая и уделяя некоторое внимание трансляции игры.
— Не «если», Марио. «Когда». Ты ведь знаешь разницу, — поправляет Дзюба. Черышев в это время озадаченно смотрит на Артема.
— Я не могу говорить с такой уверенностью и не думаю, что самовнушение тут сработает. Я вижу сборную изнутри, знаю минусы и плюсы игроков, понимаю, кому и где надо доработать. Я не могу сказать с такой уверенностью, что мы обыграем испанцев. Мы и так зашли довольно далеко. Ощущение, что тут как в русской рулетке — главное остановиться вовремя.[2]
— О чем ты? Ты уже творишь историю! Где причина сомневаться?
— В том-то и проблема. Есть ли шанс пойти дальше? Мы не можем говорить об этом с полной уверенностью. Это футбол, а, как известно, он живой. Мы будем стараться сделать все возможное, что в наших силах. Я уверен, парни даже готовы прыгнуть выше головы. Хотя нужно не это, а избегать мелких и грубых ошибок и реализовывать свои моменты.
Несколько секунд собеседники смотрят на него, осмысливая озвученную мысль. После Черышев, не сказавший до сих пор ни слова, моргает пару раз.
— Отмазался от нас, как от журналистов, — усмехается Денис, а после обращается к Дзюбе, — Не думаю, что он сомневается в победе нашей команды. Марио, наверно, просто хочет предвидеть все результаты. Пытается сделать так, чтобы в случае проигрыша мы не удивлялись этому, а приняли это как нечто обычное. Но, Марио, — Денис поворачивается к Фернандесу, — ты ведь понимаешь, что люди уже и так рады тому, чего добилась сборная. А у вас есть реальный шанс приумножить их радость!
Марио смотрит на друзей, приподнимая руки, показывая, что принимает их аргументы, кивает головой и заказывает пинту пива.
— Что и не будет извечного доказательства, что «мы были чемпионами»? — удивляется Артем, неверяще смотря на него.
— Есть тема поинтереснее. За кого будет болеть мистер Черышев в матче Испания — Россия? — переводит тему Фернандес. Денис недовольно щурится. Артем удивленно смотрит на Черышева, недоумевая от самой возможности того, что Денис может не болеть за Сборную России.
До стадиона они добираются довольно быстро. Благо это очередная игра в Мадриде. Марио выходит из автобуса. Он настроен решительно и серьезно, однако это не мешает ему ярко улыбаться, поднимая настроение тем людям, что находятся в непосредственной близости.
Игра начинается не то, чтобы плохо, но и не хорошо для них. Испанцы первыми забивают, но им удается сравнять счет. Марио от накала и переизбытка эмоций ходит из одного угла своей тренерской площадки в другой. Сердце просто бешено отбивает стокатто и рвется наружу. Он пытается успокоиться и рационально подсказать парням, что нужно подправить. Однако при этом он кричит, когда что-то не выходит. Фернандес понимает, что это глупо, ведь испанский стадион ревет и громко поддерживает своих любимцев. Но это хоть как-то помогает выпустить пар, игре не мешая, да и не упрощая ее.
Когда хозяева забивают второй, Марио видит, как в штрафной Акинфеев и Гарсиа предъявляют друг другу претензии, готовясь до конца отстаивать свою правоту, но им мешает вратарь, утихомиривший их разом своим громогласным голосом. В раздевалке этот недоконфликт едва не приобретает явную новую форму. К счастью, все заканчивается кратким, но емким и полным жестких высказываний диалогом.
Чтобы они не зацикливались на своих разборках, Фернандес прикрикивает на них и тут же объясняет, что нужно делать дальше. Еще ничего не потеряно. Им нужно всего лишь отыграться и забить еще один свыше.
После перерыва все начинается гораздо лучше. Они сравнивают счет на десятой минуте второго тайма. На то, чтобы выйти вперед уходит еще полчаса. На их счастье им удается-таки обыграть испанцев.
Они выходят в финал. Черт возьми! Они в гребаном финале! Да! Они смогли. Они сделали это. Наконец. Они вышли. Жди, финал. Они едут выигрывать. Они направляются за победой. И никак иначе.
После матча Даниил, вымотанный физически, выходит со стадиона. Эмоции бьют ключом. Он рад своему первому выходу в финал Чемпионата Мира, однако Акинфеев все еще помнит, как они едва не упустили свой шанс на явную и безоговорочную победу из-за неразберихи в штрафной. На вопрос «Кто виноват?» он был готов ответить, указав на Гарсию. Именно Гарсиа должен был держать Сопатеро. Этот эпизод все еще не дает покоя, однако и не занимает первое место среди его эмоций, уступая радости и эйфории от победы и выхода в финал.
Он выходит со стадиона, вдыхая теплый запах Испании. Мадрид не кажется теперь старым противником, напротив — становится дружественно настроенным городом. Не успевая отойти от спортивного сооружения, он встречает Еву, чему сильно удивляется.
— Сюрприз! — восклицает она, кидаясь ему на шею и поздравляя с выходом в финал.
— Что ты здесь делаешь?
— Приехала посмотреть матчи своего брата и парня. — с легкостью отвечает она, широко и ярко улыбаясь.
— Парня? — Даниил хмурится и взглядом требует пояснений и объяснений.
— Да. Я встречаюсь с Сашей.
— С Сашей, значит. — задумчиво произносит, кивая самому себе.
— О! А вот и он идет! — Ева указывает рукой в сторону, откуда приходит Гарсиа, который приобнимает его сестру и целует ее в щеку.
— Ты?! Ева, какого черта, этот козел делает здесь?
— Саша — мой парень, — Акинфеева хмурит брови, в ее глазах плещутся непонимание и настороженность. Гарсиа рядом смотрит то на девушку, то на Акинфеева, пытаясь уловить суть происходящего.
— Я что-то пропустил? — наивно спрашивает Сашка.
— Да. Пропустил ту часть, в которой ты должен был спросить разрешение на отношения с моей сестрой! — рычит Даниил и возвращает свое внимание к Еве. — Пойдем, нам надо поговорить.
— Твоей сестрой? — заторможенно спрашивает Гарсиа, пока Ева мотает головой, крепко держа за руку Сашку. Этот жест определенно не скрывается от глаз Акинфеева.
— Ева. Этот тугодум не тот, кто достоин тебя. Ты забыла, что было до этого? Если те хорошие парни кидали тебя, поступая как последние твари, то этот вытворит что-то похуже…
— Я уже не ребенок! Сама могу разобраться как мне поступать! — повышает громкость Евангелина, в голосе ее появляется твердость и непоколебимость.
— Я видел, как ты можешь разобраться! — прикрикивает и Даниил. Его порядком бесит эта ситуация. И эмоции от победы затмеваются своими отрицательными аналогами. — Значит так. Либо ты сейчас идешь со мной, оставляя этого здесь, либо…
— Что? Что иначе? — она с болью в глазах всматривается в него, но он будто ослеплен гневом и злостью, взявшимися непонятно откуда.
— Иначе можешь забыть, что у тебя есть брат. — спокойно договаривает он. Лицо каменеет, становясь чрезвычайно серьезным.В такие моменты он становится очень похож на отца. Даниил ждет приговора.
Наступающая тишина, что длится целую вечность, и сомнения в глазах сестры говорят гораздо больше любых слов. Акинфеев сухо кивает, его губы растягиваются в страшной гримасе.