— Именно. — кивает Акинфеев, растягивая губы в неловкой улыбке.
— Но почему Вы скрывали свою настоящую фамилию? Почему не опровергали, когда Вас называли Черышевым? — вопросов становится слишком много, он даже подумывает о том, чтобы собрать отдельную пресс-конференцию, чтобы ответить на вопросы про отца и собственную фамилию, но отбрасывает это, слегка качнув головой.
— Я никогда не скрывал, что мой отец — Игорь Акинфеев. Денис Дмитриевич мне заменил отца, поэтому я не сопротивлялся, когда меня называли Черышевым. Но мы публиковали опровержение, где писали, что Денис близкий друг семьи, а моя фамилия — Акинфеев.
Пресс-атташе понимает, что если сейчас не попросить о завершении конференции, то они могут просидеть здесь до вечера, а у игроков еще тренировка, инструктаж и игра впереди. Конференцию заканчивают вопросами об отношениях Гарсии и Акинфеева.
— Обстановка в команде дружественная. Все располагает к отсутствию конфликтов между игроками и к хорошей игре на предстоящем финале. — быстро отвечает Марио, не давая Акинфееву ляпнуть что-то про Сашку.
В день игры чувство общих обеспокоенности и волнения снова ощущается в воздухе. Его сердце отбивает стаккато, мгновенье он даже боялся, что оно не выдержит, но как только он выходит на стадион, аромат свободы и предвкушение победы вновь кружит ему голову, как двадцать лет назад, и все волнения отходят на задний план. Он пожимает руку тренеру Сборной Уругвая, улыбаясь и желая хорошей игры, возвращается на свою скамейку.
Марио чувствует волнение и предвкушение своих игроков. Ему самому не терпится, Фернандес сам дышит этой радостью праздника, свободой. Ожидание накаливает нервы, а адреналин подливает масла в огонь. Он вновь и вновь пробегает взглядом по трибунам. Ему так легко и хорошо. Его душа полна радости и света. Когда треть стадиона поет гимн их страны, и Марио, и вся команда заряжаются бешенной энергией, ощущая, что они могут всё на этом свете, что всё в их руках. Немного позже звучит свисток судьи, трибуны уже живут своей жизнью, поддерживая игроков.
— Ну, поехали! — проговаривает Марио, вскакивая со скамейки, ступая на отведенную ему площадку.
Сердце всё еще отбивает странный ритм, сильно волнуясь. Он чувствует общую окрыленность, разбавленную напряженностью. Мяч переходит от одной команды к другой, скачет из стороны в сторону. Если бы Фернандес сам не играл, мог бы подумать, что тот живет своей собственной жизнью, перебегая от игрока к игроку. Стадион кричит, радуясь, и Марио радуется вместе с ним некоторое время, окунаясь в эту атмосферу счастья и свободы. Прекрасное ощущение единства с тысячами болельщиков. Осознание собственной значимости и влияния на историю, на жизнь миллионов людей по всему миру. Игра в первом тайме прекрасна, динамична, важна, но пока безрезультативна.
Заходя в их раздевалку, Марио чувствует усталость его игроков. Несмотря на нулевой счет на табло, он уже ими жутко гордиться. Пробегает взглядом по каждому из футболистов. Многие дышат загнанно, умаявшись. Фернандес ждет пару минут, думая о том, что стоит сказать парням. Его помощник рядом жадно глотает воду из бутылки. Тоже жутко переволновался. Гарсиа и Акинфеев на удивление молча сидят рядом, дышат часто, но не замечают друг друга, концентрируясь на анализе своей собственной игры. Игнашевич с Березуцким что-то обсуждают. Дзагоев пытается что-то донести Константину. Их вратарь, Кирилл, спокойно пьет воду, ожидая указаний ко второму тайму.
— Парни, — Марио привлекает внимание игроков. В раздевалке наступает оглушающая тишина. Все внимательно смотрят на тренера, внимая его словам, — Вы молодцы! Но этого недостаточно. Мы можем победить. Но недостаточно просто играть хорошо, разыгрывать все по схемам, как по учебнику. Нужно играть со всей страстью, со всей любовью. Это же футбол! Финал Чемпионата Мира! И неважно, какой результат будет. Мы уже в истории, мы уже чемпионы для своей страны, для ее истории. Удачи, парни! Вы всё сможете, у вас всё получится. Вперед! Вперед, вперед! — он хлопает в ладоши, подгоняя и заряжая ребят на хорошую игру во втором тайме. — Больше прессингуем, меньше ошибаемся! Не надо дергаться в штрафной. Спокойнее, просто спокойнее. Гарсиа и Акинфеев, внимательнее к тринадцатому номеру, он у вас в штрафной разгуливает, как у себя дома. Сережа, Ваня играйте впереди. Костя мяч получает, а навес не на кого делать. Мы время теряем на лишние финты в центре. Получили мяч, быстрый пас на Ваню или Серого. Вперед, парни! Я горжусь вами… А теперь покажите уругвайцем, из какого теста вы сделаны! Вперед!
Игра второго тайма координально отличается от игры, что была в первой половине матча. Уругвайцев словно натравили на них, как собак. Игра разрывалась на куски свистками арбитра, уже несколько раз требовалась помощь медиков игрокам на поле. К счастью, его парни не уступали, а ворота так и не были распечатаны. Характер игры становился с каждой минутой всё жёстче и жёстче. Стадион уже не дышал свободой и эйфорией праздника. Воздух накалялся, и дело было вовсе не в высокой температуре жаркой Севильи, хотя и это влияло на игру, но в гораздо меньшей степени. Выкрики с трибун уже не казались столь беззаботно-радостными, как это было в начале матча. Теперь они не просто гнали команды вперед, но и требовали открытия счета.
К середине тайма Марио заметил, что некоторые футболисты стали уставать, выбиваться из сил. Пошли первые замены. Уругвайский тренер тоже не отставал, произведя одну замену. Игра не расслаблялась, лишь становилась все более жестокой. Игроков ломали, по ним проезжались шипами, с ними сталкивались. К счастью для всех, травм пока не случалось. Каждый надеялся, что и не случится. Желтые карточки сыпались с каждым вторым нарушением, зафиксированным арбитром.
На семьдесят пятой минуте — Фернандес только посмотрел на таймер — назначают угловой в их ворота. Даниил подпрыгивает, выбивая мяч из штрафной, и сталкивается головой с футболистом из Сборной Уругвая. Приземлившись, он аккуратно опускается на колени, а после, подняв руку, прося о помощи, ложится на спину. Судья, находящийся поблизости, тут же жестом подзывает врачей. Возле их скамейки наступает напряженная тишина, как и на скамейке уругвайцев. Рядом с их воротами оказывают помощь Акинфееву и уругвайскому нападающему. Марио замирает, ожидая хоть какого-нибудь сигнала от арбитра. Жестом подзывает помощника, тот понимает все с полувзгляда, отправляя разминаться Березуцкого Фернандес смотрит, не отрывая глаз, на то, как врачи колдуют над Акинфеевым. Его сердце упало куда-то в пятки, после пускаясь в бешеный пляс от волнения. Они всё еще ждут сигнала от арбитра или врачей. Вскоре они его получают. К счастью, замена не требуется.
Боль. Всё что он чувствует — боль. Голова трещит так, что кажется, будто его шандарахнули чем-то железно-чугунным прямо по макушке. В ушах несколько мгновений звенит. Перед глазами всплывает пятно, в котором он узнает их врача, пару раз моргнув. Голова всё ещё трещит, побаливая, но уже не так нестерпимо, как до этого. Он находит в себе силы подняться, слегка пошатываясь. Ему задают какие-то вопросы, на первые из них Даниил отвечает на автомате, лишь после понимая смысл. Неподалеку от него стоит Грасиа, который обеспокоенно поглядывает на него. Сашка подходит ближе на пару шагов, интересуется, как он. Акинфеев неопределенно кивает головой.
Игра продолжается. Счет всё ещё не открыт, а некоторые из них уже вымотались из сил. Многие продолжают играть на драйве, на эмоциях, получаемых от трибун, на чувстве долга перед страной. Они стараются не замечать усталость, пытаются не уступать мяч, выигрывать каждую борьбу за него. К счастью, это имеет свой результат, и один из навесов на Ваню от Кости приводит к возникновению опасности возле ворот уругвайцев. Итогом этой, появившийся из ниоткуда, опасности является гол их команды. Стадион неистовствует, Марио возле скамейки запасных радостно подпрыгивает. Они на радостях сами друг на друга напрыгивают, но долго радоваться им не дают. Мячу предстоит быть разыгранным с центра поля.