— Бла-бла, —передразнила его та и посмотрела на себя в зеркало. У девушки волнистые непослушные волосы. Она часто их выпрямляет или собирает в тугие прически. Девушка любит использовать банданы, заколки, — Ты такой скучный и вечно любишь мне нотации читать, терпеть это больше всего не могу.
— Хах, —усмехнулась Кай, — Точная моя копия, вот черт.
— Ты серьёзно такая была? —интересуется Сэм.
— О, да, —довольно кивает головой та, — Иногда даже хуже.
Темная Кай, подкрасив свои темные губы, развернулась к Паркеру и ядовито улыбнулась. Она предпочитает яркие и темные оттенки в макияже, любит пробовать новые техники. Часто использует яркие тени и не матовые помады.
— Мне так этот кринж нравится, я не хочу, чтобы он заканчивался, —смеется Кайн, — Ха, шучу. Малая, все. Брейк! По углам. То, что ты от него с ума сходишь, все уже давно поняли. Сиди молча и читай комиксы.
— Ты еще мне пытаешься указывать? —поднимает голову та и прикусывает губу, — Пошел нахуй, скотина.
— У, раунд, —сморщилась Холланд и приобняла ту за плечо, — Жестко, мне понравилось. Но Пит прав, здесь не мы главные, уж прости. Хотя твой стиль мне так напоминает те годы, черт, чувствую себя старой.
— Извини, —отвечает она и отводит взгляд. Кайн потрепал по макушке и сказал, что она просто так переживает травму потери своего мира, а потому такая стервозна. Паркер отмахнулся и сказал, что так и понял. Тут же забыл, и стал общаться с остальными дружелюбно. Нова спиной облокотился на стену и криво усмехнулся, когда Ткач, за свои тупые шутки, получил подзатыльник как от старшей, так и от темной Кайлор.
— Фьюри должен быть в курсе, вы же понимаете? —отвечает Питер.
— Он же из нас всех котлеты сделает, —отвечает Сэм.
— Ну, сомнительное заявление на самом деле, —возразила светлая, — Учитывая силовую категорию, не в его компетенции возмущаться.
Нет, против них Ник, естественно, не пойдёт. И тут даже отряд агентов будет бессилен, однако, кто сказал, что юные герои не справятся? Да и, рано или поздно он точно бы узнал о их существовании. Он же принял Майлза? Так и на время пусть примет этих четверых. На словах кажется легко, однако на деле…
Это же ЧЕТЫРЕ версии Кай.
Четыре.
Ни три, ни два, ни одна. Четыре.
— Ткач, тебя убьют первым, —на веселе отметил Александр.
— А следом за ним и тебя, —напомнила Холланд, — Какая жалость, а я хотела познакомиться с твоим отцом.
— Мой отец-мудак, —грубо и чуть хамовато ответил Александр, — Не знаю, как терпит его мать.
— Ты говоришь о Джесси? —интересуется Кайн, — Ну, о матер… В твоем случае, об отце, что был Новой.
— Именно.
— Он прав, мистер Александр — трус и лжец, —критично оповестил об этом юноша версии Холланд, — не в обиду. Я старался ответить честно.
У брюнета раздался нервный смех, а сведенные судорогой пальцы, сжимающие клок волос, заставили немного напрячься девушку, что стояла перед ним. У нее взгляд был такой, что не надо было читать мысли, чтобы понять, что она спросила: «хочешь поговорить?». Парень, конечно, сначала гордо помялся, противился. Но, замечая сосредоточенный взор носительницы Токсина, он выдал:
— Ладно, может разговор не помешает.
— Паркер, последи за ними буквально на минут 5,—сказала Холланд.
— Мы не дети малые, —отвечает старшая.
— Ну ты среди нас старая, —отмечает Кайн.
— Солидарна с Кайном, —кивнула темноволосая, — а вы что, секретничать пошли? Или сюсюкаться и цмокаться?..
— Фу, —сморщились они оба и глянули на себя, — Тошнит от одного представления.
Буквально выйдя из каюты, Александр и Холланд пошли вперёд, по длинному коридору штаба Щ.И.Т’а. И честно, ей всегда становится легче, когда думает о нем.
Мысль. Она въелась в самое сердце, сжала все жизненно важные органы, крепко прижала к родному телу, подарив тепло и безопасность.
— Так…что не так?
— Я не доверяю своему отцу, он оставил одних нас в тяжёлое время и вынудил меня стать Новой. И я беспокоюсь о том, что у него ненормальный интерес к твоему Симбионту, —ответил.
— У многих к нему такой интерес, со временем привыкаешь, —спокойно отвечает та, — Но я понимаю тебя. Меня оставила мать с отцом, меня вынуждали становиться приличным ребёнком. Я, оказывается, была рождена как био-оружие… Неприятно.
Это ощущение намертво привязала две души. Слиянием тел, забытым знаком «стоп» в близости, сплетением рук и глаз, показывающих потерю рассудка и всякого здравого смысла. Сэмюэль смотрел на нее краем и слабо улыбался. Впервые ощущает нечто такое тёплое в душе.
— Я понимаю тебя, —отвечают одновременно и улыбаются этому, как дети. Эта любовь сделала их сильнее — слабее. Она поднимала вниз, сметая все на своём пути и летела обратно с немыслимой скоростью, потому что часы в режиме отсутствия — это девять кругов ада, испытания которых есть мука и каторга.
— Сэм, ты мне нравишься, и… —она остановилась, — и мне действительно жаль говорить такое, но…
— Я знаю, ты уйдешь, хочешь того или нет… —брюнет скрестил руки на груди, — мне стоит это как-то принять. Разум, может, и принял… А вот душа…
Она показала, что вся красота мира находится в одном лишь человеке. В его улыбке, в том, как он смотрит и говорит. Даже как смеётся и злится, как ненавидит всех вокруг. Как искрится от счастья и утопает в боли.
— Я чувствую, что мне придётся уйти с ними, да, это грустно, —продолжает она, — и, признаться честно, впервые мне так больно видеть то, как дорогой мне человек будет в другой реальности. Я действительно не хочу, и, наверное, мне здесь уютнее, чем там.
— Так останься, баланс уже и так разрушен… —Нова упрям, как всегда, — здешняя Кай мертва, замени ее.
— Это вовсе не…нельзя ведь… Не знаю. Нет… Я не замена.
Она не хотела быть заменой, это отвратное чувство. Сейчас бы поговорить с Бобби или Тейлор… Но, взамену им, Токсин поправляет переносицу и взгляд на неё бросает: внимательный, сочувственный. хрен разберёт какой ещё. Кай хочется его послать. Она его уже послала, дверью хлопнула, средний палец напоследок не забыв показать, если бы не мать, да угрозы пересмотра дела проклятого. У нее сейчас все кипит, а потому оставила Сэма с размышлениями. Пальцы в кулак сжимаются непроизвольно. Холланд себя убеждает, что здесь ради себя. Убеждает, что всё это ради себя и язык благоразумно прикусывает.
Только бунтарка и благоразумие, признаться честно, вяжутся плохо. Просто отвратительно, сказали бы все остальные. В коридоре невероятно душно. Пот со лба стекает крупными каплями, и она едва ли не просит открыть окно (и выйти в него). Чёрная толстовка кажется орудием пыток, смирительной рубашкой по собственному выбору. Синяки на руках, старательно за чёрными рукавами спрятанные, всё ещё тоже по собственному выбору.
— Кай, погоди! —от этого голоса захотелось ринуться вперёд и не оглядываться, — Кай, черт тебя побрал!
Мятная жвачка почти безвкусная и всё больше резиновая, но та жуёт упрямо, звучно, и пузырь огромный надувает демонстративно. Тот лопается звонко, бьет по ушам липким треском. Александр напротив морщится брезгливо и почти отшатывается.
А та улыбается внутренне и надувает ещё один.
— Я просто хочу сказать, что нельзя просто так уходить, ничего не сказав, —говорит, — Нельзя оставлять дорогих тебе людей одних. Это неправильно.
Многие считают ее психопатом. За одно это та бы с кошачьим удовольствием им лицо расцарапала. Говорить сейчас она, конечно же, ничего не собирается.
объяснять — тем более.
— Зарублю себе на носу, —отвечает, — Однако меня беспокоит не вся эта ситуация, а Карнаж, или другие симбионты.
Никто не поймет, что Кайлор бы своего паразита сама самыми крепкими наручниками к себе приковала, лишь бы рядом был, лишь бы любил… с синяками и царапинами. Не поймут, что с рукой Токсина на шее ей дышится легче, что с ней ей вообще дышится.
— Я не умею поддерживать, но, —он положил руку на ее плечо, — Я бы хотел помочь тебе справиться с этим.
Боль — это только оболочка от понимания, сердце становится другим, оковы равнодушия повисли на шее, падение, падение, падение в пропасть.